"Сен-Симон. Мемуары, книга 2 " - читать интересную книгу автора

принимать почести, все прочее предназначалось герцогу Мэнскому, поскольку
тот, кроме себя, представлял и короля. Однако по причине своего малодушия
герцог Орлеанский оказался не способен на столь тонкую комедию. Он
отправился на смотр, проверил свои роты, во главе их приветствовал дофина и
почти не подходил к герцогу Мэнскому, который, завидя его, побледнел;
замешательство и испуг герцога Мэнского поразили общество, которое оставило
его и повсюду сопровождало герцога Орлеанского, хоть тот ничего для этого и
не сделал. Все бывшие там выказывали возмущение тем, что в присутствии
герцога Орлеанского смотр проводит герцог Мэнский. А то ли еще было бы, если
бы герцог Орлеанский повел себя так, как настаивал я! Впоследствии он сам
понял это и был весьма сконфужен; я же воспользовался этим, чтобы придать
ему отвагу. Даже тяжелая кавалерия негодовала и не скрывала этого, какие
старания ни прилагал король в те часы, когда еще мог видеть придворных,
рассказывая, дабы сделать это известным офицерам тяжелой кавалерии, какие
необыкновенные похвалы расточал этой части герцог Мэнский в своем рапорте.
Публика сочла такое поручение крайне странным, и герцог Мэнский ничего не
выиграл от того, что получил его, как бы льстиво он ни высказывался о
тяжелой кавалерии во время и после смотра. В крайнем замешательстве, которое
было очевидно для всех, находившихся там, он хотел оказать почести герцогу
Орлеанскому, однако тот ограничился ответом, что находится здесь в качестве
капитана тяжелой кавалерии, не принял оных и ушел после того, как повидал
свои роты и во главе их приветствовал дофина. Вскоре после этого тяжелая
кавалерия была отправлена к себе в казармы. Именно на этом смотре герцог
Орлеанский и герцог Мэнский ощутили первые признаки того, что ждет каждого.
Все бросились к первому из них, покинув второго, оставшегося в полном
смущении; даже кавалерия была потрясена таким контрастом. Публика
высказывалась обо всем этом весьма сурово и откровенно, полагая, что
принимать смотр, чтобы потом дать отчет королю, должен был герцог
Орлеанский, если уже таковую обязанность положено исполнять принцу, либо
маршал Франции или прославленный генерал.
Я доставил себе небольшое удовольствие, на которое герцог Орлеанский,
как будущий регент королевства, не решился. Я пошел повидать Поншартрена, у
которого почти не бывал, и упал туда, как бомба, что оказывается крайне
печальным и досадным и для бомбы, и для тех, на кого она падает, однако на
сей раз так было лишь для них, а мне доставило двойное удовольствие.
Министры были весьма обеспокоены своей судьбой. Их все еще сдерживал страх
перед королем: ни один из них не смел пока перекинуться к герцогу
Орлеанскому; бдительность герцога Мэнского и боязнь г-жи де Ментенон держали
их на коротком поводке, потому что у короля осталось достаточно сил, чтобы
прогнать их, и в таком случае они не могли бы льстить себя надеждой, что
герцог Орлеанский сочтет их пострадавшими из-за него, а были бы лишь
жертвами собственной нерешительной и мешкотной политики. Я же хотел
насладиться замешательством Поншартрена и доставить себе удовольствие
поиграть с этим гнусным циклопом*. Он сидел, запершись, с Бэзоном и д'Эффиа,
однако слуги его после секундной нерешительности не посмели не впустить
меня. Итак, я вошел в кабинет, и моему взору открылись три человека, так
близко сидевшие друг к другу, что головы их соприкасались; при моем
появлении они словно внезапно пробудились, и от меня не ускользнуло
выражение досады на лицах, которое мгновенно сменилось любезным с примесью
замешательства, вызванного моим докучным присутствием. Я видел, что прервал