"Г.Сенкевич. Наброски углем" - читать интересную книгу автора

краев, где выспренное вытекает из возвышенного, ибо Золзикевич явственно
сказал себе: "Я осел!"
Но мог ли он бросить этот план теперь, когда, обагрив кровью своей
собственной... (в пылу он сказал: собственной груди), мог ли он бросить этот
план, когда ради него пожертвовал совсем новой парой суконных штанов (за
которые еще не заплатил Срулю) и парой нанковых, которые надевал не более
двух раз?
Нет, никогда! Напротив, теперь, когда к его видам на Репиху
присоединилась еще жажда мести ей, ее мужу и Кручеку, Золзикевич поклялся,
что будет последним болваном, если не упечет Репу.
Итак, он думал, как бы это сделать, в первый день, меняя компрессы;
думал на другой день, меняя компрессы; думал и на третий, меняя компрессы, -
и знаете, что придумал? Да ничего не придумал!
На четвертый день ему привезли из ословицкой аптеки пластырь.
Золзикевич приложил его, и - о, чудо! - почти в то же мгновение он
воскликнул: "Нашел!" И действительно, он кое-что нашел.


Глава IV,

которую можно было бы назвать "Зверь в сетях"

Дней пять или шесть спустя в корчме Бараньей Головы сидели войт Бурак,
гласный Гомула и Репа.
- Будет вам спорить из-за пустяков, - поднимая стакан, сказал войт.
- А я говорю, что француз не дастся пруссаку, - крикнул Гомула, стукнув
кулаком по столу.
- А пруссак, черт его побери, тоже хитер! - возразил Репа.
- Ну и что же, что хитер? Французу турок поможет, а турок всех сильней.
- Много ты знаешь! Сильнее всех Гарубанда (Гарибальди).
- Ну, уж ты скажешь. Где это ты выкопал своего Гарубанду?
- Ничего я не выкапывал. А люди говорили, что плавал он по Висле и
кораблей у него видимо-невидимo; а войска - страшная сила. Только вот с
непривычки пиво ему в Варшаве не понравилось, дома-то у него получше, оттого
он и воротился.
- И все-то ты брешешь. Уж известно, что всякий шваб - это еврей.
- Так Гарубанда-то не шваб.
- А кто ж он, по-твоему?
- Кто? Царь он - вот кто!
- Умен ты очень!
- Ну, и ты не умнее!
- А раз такой умный, скажи-ка мне, как звали нашего прародителя?
- Как? Известно, Адам.
- Да это крестное имя, ты скажи, как его прозвание.
- А я почему знаю.
- Вот видишь. А я знаю: Прозвание ему было "Искупила".
- Да ты белены объелся!
- Не веришь, так послушай:

О пресвятая дева!