"Генрик Сенкевич. В прериях (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

______________
* Все в порядке! (Англ.)

Возможно, я заметил бы это раньше, но нежный характер Лилиан покорял
не меня одного, а всех: вот я и думал, что нахожусь под очарованием этой
девушки не больше, чем другие. Все любили ее, как родное дитя,
доказательства тому ежедневно были перед моими глазами. Ее товарки были
женщинами простыми и довольно сварливыми, но я не раз видел, как тетушка
Аткинс, настоящий Ирод в юбке, расчесывая по утрам волосы Лилиан, целовала
ее с материнской сердечностью, меж тем как миссис Гроссвенор сжимала в
своих ладонях руки девушки, иззябшие за ночь. Мужчины также окружали ее
заботами и вниманием. Был в караване некий Генри Симпсон, молодой искатель
приключений из Канзаса, бесстрашный стрелок, по сути хороший парень, но
настолько самоуверенный, дерзкий и неотесанный, что в первый же месяц я
был вынужден дважды его поколотить, чтобы он знал, что тут есть кое-кто, у
кого кулаки посильнее, чем у него, и старший по положению. Так вот надо
было видеть этого Генри, беседующего с Лилиан: он, ни во что не ставящий
самого президента Соединенных Штатов, вдруг терял весь апломб и смелость
и, снимая шапку, то и дело повторял: * Вид
у него был как у волкодава на цепи, но было ясно, что этот волкодав готов
повиноваться каждому мановению крошечной полудетской ручки. На привалах
Генри также старался быть подле Лилиан, чтобы оказывать ей разные мелкие
услуги. Он разводил костер, выбирал ей защищенное от дыма место,
предварительно устлав его мхом и попонами, откладывал для нее лучшие куски
дичи. И все это он делал с какой-то робкой заботливостью, которой от него
трудно было ожидать, вызывавшей, однако, во мне неприязнь, весьма похожую
на ревность.
_______________
* Прошу прощения, мисс Морис! (Англ.)

Но я мог только сердиться, не больше. Генри, пока не приходила ему
очередь быть в дозоре, мог распоряжаться своим временем, как ему угодно, а
это значило - быть близ Лилиан. Между тем мое дежурство не кончалось
никогда. В пути повозки тащились одна за другой, часто на большом
расстоянии; но с того дня, как мы вступили в пустынные земли, я, как это
делается в прериях, размещал фургоны на полуденный привал в одну
поперечную линию так тесно, чтобы между колесами едва мог протиснуться
человек. Трудно себе представить, сколько усилий и хлопот мне стоило
выстроить такую линию, удобную для обороны. Мулы, животные от природы
дикие и непослушные, вместо того чтобы становиться в ряд, упирались на
месте, не хотели сходить в сторону от проторенной дороги и при этом
кусались, визжали и лягали друг друга; повозки на крутых поворотах часто
опрокидывались, а чтобы поднять эти дома из дерева и холста, надо было
затратить немало времени; визг мулов, ругань возчиков, бренчанье бубенцов
и лай собак, следующих за нами, создавали адский шум. Когда мне удавалось
кое-как привести все в порядок, я должен был еще следить, как распрягают
животных, и присматривать за теми людьми, чья очередь была гнать их на
пастбище и водопой. А меж тем к табору стягивались со всех сторон люди,
отправившиеся во время похода в степь поохотиться, все собирались и
располагались у костров. А я едва урывал время поесть и отдохнуть.