"Клод Сеньоль. Матагот " - читать интересную книгу автора

Наконец Жанна повернула голову в мою сторону и по напряженности
взгляда, бросаемого ею то на меня, то на парня - хотя тело Жанны из уважения
к мертвецу застыло в полной неподвижности, - я понял, что это и есть
Брюлемай.
Я переключил свое внимание на подозрительного соперника Кордасье. Его
поведение мне сразу не понравилось, и я разделил подозрения Жанны Леу; этот
человек любил вводить в заблуждение окружающих, его красное лицо пыталось
изобразить печаль, он часто кивал головой, но сожаления во всем его виде не
ощущалось. Он слишком усердствовал для человека, не имеющего родственных
отношений с покойным. Несомненно, Брюлемай от радости хватил лишку.
Наконец Говий полностью засыпал могилу и принялся сооружать холмик под
щедрыми брызгами святой воды - по злобному лицу кюре было видно, что он
никогда не упускал случая прямо или косвенно насолить сатане.
Люди удалились, плача и утешая вдову, намахавшуюся головой, когда она
провожала взглядом каждую лопату могильщика, словно считала, чтобы не
переплатить лишнего. Крохотная женщина, семенящая среди других, походила на
черную куклу, украденную и ставшую предметом острого раздора при дележке
между похитителями.
Я остался наедине с кюре, продолжавшим заупокойную службу над лежавшим
под землей телом. Я был потрясен безнаказанностью этого явного преступления,
хотя и испытывал отвращение к трупу жертвы, казавшемуся мне более гнусным,
поскольку я его так и не видел.
- Ну ладно, пойдем, - вдруг обратился ко мне священник, устав
размахивать кадилом. - Пошли, не стоит оставаться здесь. Я много молился и
испрашивал благословения. Надеюсь, этот человек - а жизнь его не была
светлой - не вернется, чтобы мешать живым.
Суровый профиль кюре, нос и губы которого напоминали клюв стервятника,
способствовал укреплению его репутации Божьего Хищника, с непоколебимым
упорством служившего Богу. По мнению кюре, в этом сатанинском крае каждый
второй, оказавшись под землей, рисковал вечным проклятием. Священник
опасался мертвых, как злокачественной скрытой чумы, ибо знал: покойники
наделены иным образом мышления, злобой и ревностью, о которых не
догадываются живые, а если и знают о них, то слабо представляют их силу.
- Пошли, - торопил он меня. - "Они" не любят ощущать нас над собой, им
не нравится, что мы разгуливаем, дышим воздухом и получаем всяческие
удовольствия... Пошли... Покинем кладбище...
Я удивленно смотрел на кюре, пораженный его непоколебимой убежденностью
в своей правоте.
Мог ли я ему возразить?
Он принял мое молчание за одобрение.
Выйдя за ограду, отделявшую мир мертвых от мира живых, сей страшный
служитель Бога живо затворил большую решетку, показавшуюся мне новой из-за
хорошего ухода, хотя ей было уже много лет. Он несколько раз повернул ключ в
замке и сунул его в карман, как тюремщик, не жалующий своих подопечных.
Затем подбородком указал мне на черную табличку, укрепленную на
прутьях, на которой большими прописными буквами было выведено:

МЫ БЫЛИ ТЕМ, ЧТО ВЫ ЕСТЬ,
НО ВЫ СТАНЕТЕ ТЕМ, ЧТО МЫ ЕСТЬ.