"Виталий Семин. Сто двадцать километров до железной дороги" - читать интересную книгу автора

У Машиной хаты мы остановились. Маша выжидательно посмотрела на меня.
- А я тебя ждала, - сказала она. Не грустно, не любовно сказала, а с
вызовом.
- И я тоже, Маша. Честное слово, по хутору соскучился.
- В городе женщины лучше? - не слушая меня, продолжала она с тем же
вызовом. - Модные? На высоких каблуках? Не то что деревенские?
- При чем тут...
- А в субботу опять в райцентр пойдешь?
- Пойду, Маша.
- К своей Галине Петровне?
- И к ней тоже зайду.
- Зачем?
- Ну, вообще, поговорить.
- До свидания, Андрей Николаевич!
- До свидания, Маша.
Я еще задержал ее руку, и она не вырывалась, подождала, пока я сам
отпущу... Нет, Маша не тряпка. Попадись я ей, она бы научила меня свободу
любить. Просто ей кажется, что уходят как раз те годы, которые не вернешь.
Дома, я открыл дверь и услышал крик Алинки. Девочка кричала так, будто
обожглась или обварилась. Дед Гришка носил ее на руках, у него было
оглушенно-страдальческое лицо.
- Годи, годи, - бормотал он.
Такое же оглушенно-страдальческое лицо было и у хозяйки.
- Животик заболел? - спросил я, чувствуя, что и у меня лицо становится
оглушенно-страдальческим. Никто мне не ответил. - За фельдшером сбегать? -
спросил я с некоторым беспокойством: мне показалось, что дед и хозяйка
рассматривают меня враждебно.
- Побрызгай, Андрий, - сказал мне дед, показывая глазами на кружку с
водой, которая, доверху налитая, стояла на столе. Я не понял. - Побрызгай, -
настойчиво повторил он. - Набери в рот воды и побрызгай. Ничего. Ты ее
сглазил. Бывает. Приехал, сказал: "От как выросла!" Бывает, что и ридна мать
сглазит. Не только дурной человек. Ничего, побрызгай.
- Да что вы, Григорий Степанович! - сказал я, но под его настойчивым
взглядом потянулся к кружке. Я не мог спорить. Алинка так кричала, что
спорить было невозможно. Я набрал в рот воды и побрызгал.
- Еще, - сказал дед. Я еще побрызгал. - Годи.
Я пожал плечами, поставил кружку и ушел в свою комнату.

3

Зима была долгой, ветреной и снежной. Ребятам, которые ходили в нашу
школу из хутора Калининского, колхоз выделил сани и лошадь. Однако и в
январе, и в феврале, и в марте выпадали такие метельные дни, когда
заниматься в школе было не с кем. Добирались до школы сквозь пургу только
мы, учителя. Посидим в учительской в шубах - на подоконнике учительской то
ли иней, то ли горка снега, который тончайшей пылью под напором ветра
проникает сквозь все щелочки, - поговорим о нашем рыжем Иване Антоновиче,
который неплохо держался всю осень, а зимой вдруг запил, и разойдемся до
лучшей погоды.
Выходить на улицу в такую метель страшновато. Городское пальто не