"Виталий Семин. Сто двадцать километров до железной дороги" - читать интересную книгу автора

колеблет, потому-то я так быстро исчезаю из ее глаз, едва кто-нибудь
заговорит с ней о деле. Может быть, она чуть посуше меня. Может быть. Но
главное не в этом. Главное в том, что она запряглась надолго, на всю жизнь.
Она будет тянуть и тянуть вперед, а я - так она, наверно, думает - приехал
сюда на год - на два, пошумел, помитинговал и смылся. Потому-то я и не
задерживаюсь в ее глазах. Как не задерживаюсь и в глазах деда Гришки. Хотя
уже совсем по другим причинам: Галина, говорят, не хотела уходить со
школьной работы. Мне говорили, что она отказывалась, когда из райцентра
приезжали к ней в Большое Ровное, не соглашалась перейти в райком. А потом,
когда согласилась, всю ночь проплакала. Говорили еще, что якобы в райкоме
партии от нее потребовали, чтобы она несколько лет не встречалась с
ребятами, отваживала кавалеров - секретарь должен быть вне сплетен! - и
потому-то у нее до сих пор никого нет. И вообще и в хуторе, и в райцентре о
Галине много говорили. В хуторе, да и в райцентре, накрепко запоминаются
люди, хоть чем-то интересные. Жил, например, еще до войны в Большом Ровном
учитель, который по замерзшей речке бегал на коньках аж до самого Ровного,
так и теперь о нем вспоминают. Был какой-то чудак, который, рассердившись,
вилами колол... ветер, мешавший ему сено копнить. И о ней я уже от десятка
человек слышал, хоть чудак этот помер лет пять назад. О Галине мне уж
рассказывал и председатель сельсовета, и завклубом, и дед Гришка, и даже мой
директор, которого, как всем в хуторе известно, Галина терпеть не могла и
который до сих пор не любит Галину.
Председатель сельсовета пришел к нам в школу попросить, чтобы
кто-нибудь из учителей нарисовал белой краской трафаретки на бортах
колхозных грузовиков. Обыкновенные трафаретки: ЧШ 45-61. Или еще какие-то. К
тому времени я уже привык, что уроки, которые я даю в школе и за которые,
собственно, и идет мне зарплата, лишь ничтожнейшая часть моих обязанностей.
Но трафаретки на бортах грузовиков?! Я разозлился и отказался. Председатель
удивился и обиделся. Главное - удивился.
- Зачем вас государство учит? - спросил он. - Вы должны свои знания на
пользу приносить. - А потом сообщил: - Галина Петровна рисовала трафаретки.
Пришлось мне подтягиваться до уровня Галины Петровны, к тому же я
вспомнил, что Семен и его дружки-шоферы - мои приятели. Отправился на
колхозный двор и целый день мазал борта грузовиков белой краской. На
следующий день краску смывали: оказывается, я не выдержал размеров букв,
утвержденных автоинспекцией. Шоферы сами взялись за кисти и сделали
прекрасные трафаретки.
И каждый раз мне приходилось тянуться до того уровня, который хуторяне
уже отметили по Галине Петровне для хороших преподавателей.
...Возвращаюсь я из райцентра в хутор в воскресенье вечером. Днем торчу
в книжном магазине в библиотеке, обедаю в чайной, смотрю в клубе на
шестичасовом сеансе кинофильм и часам к восьми выхожу домой. Я не жду
попутной машины. Догонит - по дороге подберет, не догонит - так или иначе я
должен быть завтра на уроках.
Райцентр не город: едва выйдешь за околицу - уже темнота. Оглянешься -
еще светят лампочки без абажуров на крайних уличных столбах, но это не
ободряющий свет (уходишь ведь от него!), в степи не очень в него верится. И
правда, оглянешься минут через пятнадцать - темным темно. И остаешься на всю
степь со своей дорогой. Вернее, с куском дороги, сереющим на несколько
метров вперед. Это если небо чистое. Если же облака - дороги совсем не