"Виталий Семин. Сто двадцать километров до железной дороги" - читать интересную книгу автора

глубокая ночь. Осматриваясь, я медленно шел вдоль поезда к станционному
зданию. Куда-то торопясь, меня обгоняли люди, пахнущие мешками и дегтем,
торопилась женщина с двумя детьми. Поезд ушел, я постоял на перроне и
направился к вокзальчику отыскивать комнату отдыха. Тут-то я и понял, куда
спешили люди, обгонявшие меня. Они торопились занять места в маленькой
комнате отдыха. Те, кто не успел занять койки в комнате отдыха,
примащивались на деревянных диванах в зале ожидания. Примостился на
свободном месте и я. Завтра мне предстояло проехать в глубь степи километров
сто двадцать. Несколько дней назад завкадрами облоно, выяснявший перед тем в
высоких инстанциях, можно ли мне доверить преподавательскую работу, сказал:
"Мы можем направить вас в глубинку. Только очень дальний район. Классы -
пятые-седьмые. Семилетка. Преподаватели там долго не задерживаются, а вы
оправдайте доверие". - "Уж если ехать далеко, то пусть это будет
подальше", - бодро ответил я.
И вот я на станции Зимино.
...Прямо в голову - я бы сказал, в нос - мне упираются чьи-то много
ходившие, много потевшие ноги в парусиновых туфлях. В конце концов я все же
заснул, но спать мне не дали. Меня разбудил милиционер.
- Гражданин, - он тронул меня за плечо, - спать в зале ожидания не
разрешается.
- А что же разрешается?
- Сидеть.
- Всю ночь?
- Я говорю - не положено! - И он взялся за парусиновые туфли: -
Гражданин, проснись! - Не размыкая глаз, человек послушно спустил ноги с
дивана, и милиционер пошел дальше. - Проснитесь! - теребил он кого-то
следующего.
Каждого очередного милиционер будил так, будто оберегал сон еще
спящих - двигался осторожно, говорил вполголоса. Люди послушно поднимались,
но едва милиционер поворачивался к ним спиной, ложились на свои диваны
опять. Лег и я...

3

Утром на дороге меня подобрал грузовик.
Один раз в жизни, до войны еще, я летал с родителями на самолете; на
легковых автомобилях ездил раз десять - ну, может, двадцать; а вот на
грузовиках я уже намотал тысячи километров. И в Германии, и дома... После
войны я работал грузчиком и каждый день по десять раз трясся в кузовах
полуторок и четырехтонок со двора калориферного завода на станцию или в
порт. В гололедку мне случалось идти с лопатой за медленно движущимся
грузовиком, выгребать на ходу из распахнутого кузова жужелицу и рассыпать ее
по дороге... И все-таки грузовики мне не опротивели. Я к ним испытываю даже
что-то вроде симпатии.
Машина, на которой я еду сейчас, - новенькая четырехтонка. А шофер
грузовика - не "новенький". Дядьке уже далеко за сорок. Вон даже простуды
боится. В степи жара, а он в плотно застегнутом пиджаке. Пиджак этот
ширпотребовский - узкий в плечах, широкий на животе. Такие пиджаки шьют в
городе, но покупают только в деревне. Я не пижон, не модник, но я спортсмен
и не люблю, когда одежда уродует тело. У дядьки жилистые, крепкие руки, а