"Виталий Семин. Сто двадцать километров до железной дороги" - читать интересную книгу автора

сухое и тяжелое у него тело. После того как его усадили напротив меня, я не
могу есть - он мне не дает. Стоит мне за чем-нибудь протянуть руку, он
тотчас же перехватывает ее, и я потом осторожно, чтоб не обидеть его,
освобождаюсь. Неудобно и другим соседям деда Степана, он их толкает своими
плохо гнущимися тяжелыми руками. Я бы отсел на другой край стола, если бы не
генерал Брусилов. Все-таки, что ни говори, удивительно вот так, в такой
хате, услышать о генерале Брусилове.
- Вы служили в Брусиловской армии?
- Водку с Брусиловым пил! Водку! Вот так сидел! Заседал с ним в
армейском совете!
Очень интересно, но непонятно. Обращаюсь за помощью к деду Гришке, и
хозяин объясняет.
- Батя молодым большими делами заворачивал - как сказать? -
революционером был.
- Большевиком?
- Не. - Я чувствую, деду Гришке лестно, приятно, что он может мне
рассказать об отце такие вещи, и в то же время мой хозяин смущен тем, что о
деде Степане можно рассказать такие вещи. - Большевиком он не был. Просто
революционером. Из армии с винтовкой пришел, Советскую власть тут
устанавливал. И про генерала Брусилова правду говорит. Батю в семнадцатом
году в Советы выдвигали. В дивизионные, в армейские. Он молодым моторный
был. - И дед Гришка усмехнулся.
Дед Степан слушал и кивал утвердительно. Я смотрел на него, и мне
как-то само собой торжественно подумалось: "Вот передо мной живая история".
Я задал деду Степану все вопросы, которые нужно было задать:
- Вы и коллективизацию здесь проводили?
- А як же!
- Батя первым председателем тут був, - сказал все тем же тоном дед
Гришка.
- А бандиты по вас стреляли?
- Не то чтобы стреляли, - ответил за деда Степана дед Гришка, - а все ж
таки что-то вроде було. Банда через хутор проходила, а батя как раз в то
время в Ровное ездил и как раз должен был вертаться. Ну я и побиг его
предупредить.
- Успели?
Дед Гришка усмехается:
- Успел, утекли.
- А бандиты что?
- Да тут на краю хутора одного человека убили. Совсем безвинного.
Любопытство мое растревожено до крайности, и я опять выспрашиваю деда
Гришку об отце, о раскулачивании, о бандитах, о том, что делал в то время
сам дед Гришка. Но к деду Гришке возвращается его обычная ироническая
сдержанность, отвечает он не очень охотно. Раздражая меня, одним и тем же
тоном, будто он и не сын первого комбедчика, первого председателя колхоза,
которого собирались убить бандиты, говорит о бандитах, убивших человека, и о
наших милиционерах, которые изловчились и убили бандитов. Словно ни бандиты,
ни милиционеры одинаково не вызывают у него ни осуждения, ни симпатии.

5