"Виталий Семин. Сто двадцать километров до железной дороги" - читать интересную книгу автора

"Могу рассказать, но умный человек и так бы понял".
- Убил волков?
- Батя? Не-ет, - дед усмехается, - Не-ет, не попал.
И я чувствую, что и сейчас, почти через тридцать пять лет, ему
почему-то приятен промах отца. Об отце дед почти никогда не говорит, но
когда хозяйка говорит при нем об отце, дед молча улыбается вот такой
иронической усмешечкой.
Они соседи - дед Гришка и его отец дед Степан - двор в двор, огород в
огород, хата рядом с хатой. Но за два месяца я ни разу не видел, чтобы
кто-нибудь из двух семей переступил осыпавшуюся канавку, которая разделяла
два огорода. Однажды я невольно подсмотрел, как дед Гришка и дед Степан
столкнулись на дороге. Дед Степан ехал на колхозной бедарке - он бригадир
огородно-садоводческой бригады, ему положена лошадь, - а дед Гришка со своей
матерчатой кошелкой в руках двигался ему навстречу. Поравнявшись с отцом,
дед Гришка слегка кивнул, но не замедлил шага. Так и прошагал, не
оборачиваясь, до самой хаты, у ворот которой сидел я, вошел во двор и сказал
хозяйке:
- Бачила?
- Бачила, - кивнула она.
В конце сентября над хутором разразился ливень. Вода заструилась по
трещинам рассохшейся и каменно затвердевшей земли, склеила эти трещины,
пропитала почерневшую, набухшую спину рыжего пологого холма и, толкая перед
собой комочки земли, двинулась вниз по канавкам, которых я до сих пор не
замечал на гладком склоне. Из окна я увидел деда Степана. Он вышел под дождь
босиком, крупная лысая голова его была не покрыта. Неторопливо двигаясь, он
что-то копал перед хатой. "Отводит воду, чтобы дом не подмыло", - подумал я
и спросил хозяина:
- Чего он?
Дед усмехнулся, промолчал. Ответила хозяйка:
- Жадный вин, Андрий. Дождя ему мало. Всю воду собрать хочет.
Я не понял, и хозяин сам без моей просьбы пояснил:
- Хочет, чтобы, все, значит, по науке. На огород себе отводит воду.
Землю насыщает аж на тот год.
- Он, Андрий, и снег зимой собирать будет, - сказала хозяйка. - Он
такой!
Дождь продолжал лить, и хозяин, потоптавшись немного в хате, тоже вдруг
заспешил, вышел с лопатой на улицу и через минуту прорубал канавку к себе во
двор.
Я уже не думаю о своем хозяине с тем почтительным удивлением ("Простой
человек, а гляди ж ты, какой умный!"), с каким думал о нем вначале. Я его не
перестал уважать, но все же приглядываюсь к нему с некоторой
настороженностью. Недели через две после того, как я остановился у них на
квартире, дед Гришка мертвецки напился. Дружки, с которыми он пил, дотащили
его почти до самой хаты, но в самую хату войти побоялись, и дед Гришка
пытался преодолеть последние два десятка метров сам. Еще до того, как из
хаты вышла хозяйка, он начал кричать, напрасно стараясь придать своему
голосу грозную раскатистость:
- Хто здесь хозяин?! Что хочу!..
Хозяйка не испугалась, не удивилась и не смутилась. Она подхватила его
сзади под руки, больно пинала в спину, а он бессмысленно взмахивал руками,