"Виталий Семин. Семеро в одном доме" - читать интересную книгу автора

- Да я-то еще не умерла! Меня-то ты куда денешь? Я-то должна где-то
жить? Ты же меня еще не похоронила!

И Муля, на секунду запнувшись, смотрит на нее своими черными глазами. В
самом деле, баба Маня должна же где-то жить! Комнат всего четыре, а внуков
трое, к тому же дом поделен на две половины.

Когда-то давно, когда этот дом строили баба Маня и её муж, в доме было
всего три комнаты, и все они были связаны между собой, однако потом, когда
Манин сын Николай женился, когда он привел Мулю, перегородку удлинили,
третью большую комнату разделили на две, и дом оказался поделенным на две
примерно равные половины. Поставили вторую печку, и Муля - это было сделано
под ее напором - получила самостоятельность. И сейчас Муля живет на своей
половине, а баба Маня с Нинкой на своей, и ничего уж тут придумать нельзя, и
никак дом заново не перекроить. Муля это понимает, но согласиться с этим
никак не может.

Двадцать лет она живет в этом доме, пятнадцать лет выполняет все
мужские и женские обязанности: мажет хату, белит ее, чинит крышу,
перекапывает сад, подпирает кольями, связывает проволокой разваливающийся
забор - а места ей в завещании не нашлось. И получается, что живет она не у
себя, а на жилплощади детей. Никто ее, конечно, не выгонит из дому, но все
же есть во всем этом что-то тревожащее Мулю, поэтому-то она и смотрит на
бабу Маню такими пристальными, почерневшими глазами, поэтому-то и
возвращается часто к тому, как баба Маня несправедливо поделила дом: две
комнаты беспутной Нинке и лишь по одной комнате Колиным детям...

- Вот такая она, Витя, всегда беспокойная была, - сказала мне баба
Маня. - Мы, Конюховы, спокойные. Ни скандалов у нас, ни суеты, ни крика.
Мужа своего я никогда трезвым не видала, от пьяного вставала, к пьяному
ложилась, а тоже спокойный. Так, покричит на меня, чтобы я свое место
знала - женился он на мне, когда мне было шестнадцать лет, и сам был на
шестнадцать лет старше меня, - а чтоб скандалить, такого не было. Я ж
такая - рот замкну и ни "да", ни "нет". Пойду в сарай, переплачу - и все.

А ведь жизнь у меня какая? Ни одного светлого дня... Сиротой рано
стала, мать за второго вышла, за железнодорожника, а он ей обо мне: "Отдай
ее в горничные". Ну, правда, не отдала, отстояла. Шить меня научила. А как
мы жили? В поездку уедет отчим, куски сахара пересчитает. Так мы и жили. А
потом вышла за Василь Васильевича. Ну что ж, Витя, и отзывчивый он был, и
добрый, и пьяный. Всегда пьяный. Но спокойный. Поначалу только скандалил -
испытывал меня...

И Коля у меня спокойный был. И старший Петя, и Люба. Все дети были
спокойные. Я утром, бывало, работаю, их не бужу, чтобы не мешали мне, они и
спят. Маленькими долго спали. А проснутся - тоже их не слышно. Покормлю -
они и занимаются своими делами. И выросли - спокойными остались. И не
жадные. Пока вместе жили, все деньги отдавали мне, и потом, когда Петя
женился, он деньги мне приносил. Я его ругала: "Ты костюм купи себе". - "А
зачем он, мама, мне?" Он, Витя, справедливым был. Я на него смотрю - такие