"Виталий Семин. Семеро в одном доме" - читать интересную книгу автора

говорят, тебе легко. Ты бесстрашная".

Принимали у нас соцобязательства - соревновались мы с кожгалантерейной
фабрикой другого района. Ну, как эти соцобязательства принимали? Составили
их где-то там у директора или в завкоме, а нам в цех принесли, чтобы мы
проголосовали. "Кто за? Кто против? Никого нет?" Я говорю: "Я против". Они
даже не поверили, думали ослышались: "Есть кто-нибудь против?" Я говорю: "Я
против. У вас там записано снизить себестоимость, на двадцать пять процентов
повысить производительность труда... А как повысить? У нас же нет машин. У
нас ручной труд. Как вы собираетесь повышать производительность? За счет
ускорения ручного труда? Вы запишите: "Обеспечить механизацией повышение
производительности труда на сто процентов" - и я соглашусь на сто
процентов". Они мне кричат: "Вы не наш человек!" - "Это вы, говорю, не наши
люди". На следующий день вызывают в партком: "Вы говорили, что коммунисты
фабрики не наши люди?" - "Это вы - коммунисты?" - спрашиваю. "Смотри,
Конюхова, за такие слова! Счастье твое, что теперь не то время. Мы к тебе
воспитальные меры применим".

А какие они воспитательные меры ко мне применяют? Заберут выгодный
заказ, поставят на невыгодный. С народом ссорят. Я ж, видишь, какая быстрая.
Я очень быстро работаю. Организм у меня такой. Я за двоих молодых работаю.
На ручном труде какое может быть равенство? Ты здоровый, ты ловкий - для
тебя одна норма, для слабого другая. Меня поставят ремешки клепать - я и
накидаю за смену кучу, которую двое накидывали. Я, Витя, не могу мало
зарабатывать. Женька вернется из армии - ему надеть нечего, бабку кормить
надо. И организм у меня такой - не могу я медленно работать. Бабы на меня
обижаются, а я им говорю: "Чего вы голосовали за тот договор? Я-то
голосовала против! А теперь обижаетесь, что вам нормы режут".

Не любит меня начальство. Не любит, а сделать ничего не может - в
должности не понизишь, некуда, план я всегда перевыполняю. И грубить мне
боятся. У нас какой директор? Была у нас в цеху пропажа. Ему ошибочно
показали на двух работниц. Он прибежал в цех, орал, топал на них. Бабы
плакали, а потом оказалось, что бабы эти ни при чем. Нашелся настоящий вор.
Так, думаешь, директор извинился перед теми работницами? Когда ему сказали,
он отмахнулся: "Все хороши!" Недавно у нас цеховое профсоюзное собрание
было. В цеху плохая вентиляция, плохое отопление, сквозняки - разбитые окна
по месяцу не вставляются. Начальнику цеха скажем - никакого внимания. Мы
решили позвать на собрание директора. Он пришел, послушал нас две минуты и
говорит: "Зачем вы меня позвали? Я думал, у вас тут разговор пойдет по
большому счету, о том, как родине дать больше продукции, а вы меня
отвлекаете от дела. Работать надо лучше".

Бывало, как на заем подписываться, так по цехам крик. К начальнику цеха
таскают, в профком, в партком. Я говорю: "Двадцать пять процентов дать могу,
а больше ни копейки". Я, Витя, не против займов. Я понимаю - деньги идут не
кому-то там в карман, на строительство новых заводов, больниц - я все это
понимаю. И хоть трудно мне, говорю: "Двадцать пять процентов могу дать". А
они мне говорят: "Подписывайся на сто процентов". Целый день держат в
парткоме, у директора завода. "Подписывайся!" Я говорю: "Вы грамотные?