"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

разве можно понять, каким он станет?
- Я готов нарисовать портрет будущего человека в первый миг рождения
дитяти, пан Домский... Именно в первый миг ребенок имеет то самое лицо,
каким оно станет в конце его отрочества... Вообще мне кажется, что
физиогномика - не что иное, как тайна портрета, спроецированная на область
высокодуховного, тайного... Мадам Бовари и Санчо Панса - это портреты
эпох... Их можно было понять, эти портреты, даже в первый миг их бытия...
- Только эпохами они стали благодаря случаю, - улыбнулся Франек.
- Так и не так, - ответил Корчак. - Мириады образов, существовавших в
мире, являли собою эпохи, и - если подняться над миром и глядеть сверху -
картины, казалось, будут торжеством случая. Но ведь рождаются Толстой,
Шопен или Сервантес и своим гением вычленяют из этой бесконечности
портретов те, которые и становятся определяющими эпоху... Случаен ли
Пушкин, Флобер или Сенкевич? Не знаю, полагаю все же, что закономерны, как
закономерно добро...
- То есть вы хотите сказать, что протекание истории невероятно трудно
для обозрения?
- Именно. Именно так я и хотел сказать, - Корчак улыбнулся. - Доброта
человека яснее всего делается понятной, если он ставит такие вопросы,
которые помогают тебе самому утвердиться в своей значимости, а отнюдь не
малости... Вы - умный...
Поэтому ответьте, что готовит нам история - в ближайшем будущем?
- История - категория прошлого, пан доктор Корчак, - мягко поправил
Франек. - А что касаемо будущего, то оно рисуется мне примерно следующим
образом: после того как уйдет Столыпин, на его место придет либо военный
диктатор - что, в общем-то, маловероятно, ибо царь страшится любого
второго подле себя, - либо, скорее всего, какой-нибудь послушный
специалист, креатура землевладельцев или банкиров... Заметьте, как газеты
Гучкова начали костить Столыпина за его "аграрные привязанности и забвение
судеб отечественной промышленности"... Но все это ненадолго...
Корчак вздохнул:
- Не выдавайте желаемое за действительное, пан Домский. Во-первых, кто
вам сказал, что Столыпин уйдет? Во-вторых, после нашего восстания тоже
говорили, что Петербург победил ненадолго, а уж полвека прошло, и мало кто
помнит то время...
В этой империи все надолго, пан Домский, тут сильна пуповина, то есть
инерция таинственных связей прошлого с будущим, поверьте... У меня ведь не
только грудные, пан Домский, я воспитываю детей вплоть до
пятнадцатилетнего возраста...
И учебные программы мне утверждают в северной столице... И у меня
волосы шевелятся от ужаса от того, как мне предписывают лгать маленьким...
Костюшко - наемник Лондона, побуждавший поляков за фунты восстать против
власти славянского государя... Людвиг Варыньский вообще не существовал,
его вроде и не было на свете... Не было зверств над разгромленными
поляками, никто не погиб, не был повешен и не сгнил на каторге... Не
хотят, чтобы был девятьсот пятый год...
Хотят, чтобы я учил детей тому, что у нас - самая счастливая жизнь, что
мы - богаты духом, что мы - опора человеческой мысли, что мы - светоч
добра в мире гомонливого капитала... Как мне быть? Уйти отсюда, чтобы не
лгать? Тогда приют кончится, пришлют другого попечителя, который вытравит