"Юлиан Семенов. Горение (Фрагмент романа-хроники)" - читать интересную книгу автора

дерг пальчиком, и нет куколки, дерг другим, куколка возносится вверх, дерг
третьим - и нет петербургского градоначальника фон дер Лауница! А не надо
было покушаться на чужое! Захотел, кисонька, получить под свой контроль
центральную охрану со всей агентурой и филерами! Дудки-с! Своего не
отдадим! Кто ж тайное могущество добром отдает?!
Азеф назвал Герасимову дату предстоящего покушения на фон дер
Лауница, но молил, чтобы информация была организована от другого лица; был
издерган, говорил, что чует у себя на спине глаза врагов, лицо
действительно сделалось желтым, отекшим, старческим.
Герасимов пустил наиболее доверенную агентуру по следам, которые
обозначил Азеф; данные подтвердились: боевики Льва Зильберберга
действительно готовили акт на третье января девятьсот седьмого года, во
время торжественного открытия нового медицинского института во главе с
принцем Петром Ольденбургским.
Петр Аркадьевич Столыпин был, понятно, как и фон дер Лауниц,
приглашен на открытие.
Позвонив фон дер Лауницу, чтобы предупредить о ситуации, Герасимов
был прямо-таки шокирован грубой бестактностью градоначальника: <Вы мне
поскорей агентуру свою передавайте, а я уж наведу порядок!>
После этого Герасимов сразу же отправился к премьеру: когда
состоялась их первая встреча, Столыпин, выслушав подробный двухчасовой
доклад шефа охраны, позволил приезжать домой в любое время суток: <Мне
приятен разговор с вами, полковник. Я давно не встречал человека такой
компетентности и такта; вопрос террора - вопрос вопросов, некое
политическое средоточение всей ситуации в империи. Эсеры провозгласили,
что на время работы государственной Думы они террор прекращают. Вы верите
в это?>
Герасимов тогда поднял глаза на Столыпина, долго молчал, а потом тихо
ответил: <Вам террор поболее, чем им, нужен, Петр Аркадьевич, чего стоит
хирург без скальпеля?>
Тот ничего не сказал, только глаза отвел, резко поднялся со стула,
простился сухо, сдержанным кивком.
Герасимов вернулся к себе в охрану и только здесь, оставшись один,
ощутил жуткий, холодящий душу ужас: <Кого решил себе в союзники брать?! На
что замахнулся, вошь?! Пусть себе газеты пишут про свободу и гласность, а
ты - таись! Шепотком! Иначе у нас нельзя! Нас сначала Византия раздавила,
потом иго, в нас страх вдавлен, самости нету!>
Тем не менее назавтра от Столыпина позвонили в десять вечера и
осведомились, нет ли каких новостей; <Петр Аркадьевич готов вас принять>.
Во время аудиенции Столыпин был весел, слушал, не перебивая, затем
пригласил на чашку чая, представил жене, Ольге Борисовне. Герасимов
ликовал; пронесло, взял н а ж и в у, иначе б дражайшей не отрекомендовал
как <верного стража империи>; пойдет дело, теперь наладить пару
подконтрольных террористических актов, получить законное право - как ответ
на действо бомбистов - на террор правительства, вот тебе и пост товарища
министра внутренних дел, внеочередной крест и генеральская звезда!
Когда Герасимов, узнав о предстоящем покушении, приехал в Зимний,
Столыпин, выслушав полковника, вопросительно посмотрел на Ольгу Борисовну;
теперь они довольно часто беседовали втроем - высшее проявление доверия к
сослуживцу.