"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

табличка: <Учитель Широких - красный прихвостень>. Он видит, как двое
пьяных семеновцев методично бьют по щекам мужчину в касторовой шубе, судя
по всему присяжного поверенного, и приговаривают:
- Рожу отъел, падлючий твой рот! Хлебало салом затекло!
- Перестаньте! - кричит Ванюшин. - Вы все сошли с ума! Перестаньте!
Один из казаков оборачивается и нетерпеливо перетягивает Ванюшина
нагайкой через все лицо.
- А ну тикай, пока тебе в зад шомпол не воткнули, лярва!


Ванюшин бежит через три ступени на второй этаж гостиницы, в люкс к
Меркулову. Охранник говорит, что Николай Дионисьевич на лесных складах
возле Амура.
Ванюшин выскакивает на улицу и сломя голову несется к реке. Снова -
вопли избитых, пьяные крики казаков, шальные выстрелы, пожары и - ставни,
ставни, ставни. Все окна закрываются ставнями. Город словно слепнет на
глазах, словно прячет свое лицо от победителей - озверевших,
окровавленных, страшных.
На громадном лесном складе, который разбросан прямо на берегу реки,
сейчас оживленно. Несколько купцов, те, кто постарше, в поддевках и
картузах, а которые помоложе - все на американский манер с коротких
пальтишках и гетрах, окружив Меркулова, ходят среди громадных штабелей
леса. Сколько же здесь леса! И мачтового, и строительного, и под спички, и
кругляков на топку, и распиленного под шпалы, и заготовленного под доски,
- золото вокруг, бесценный клад здесь захвачен.
Шуба у Меркулова распахнута, глаза блестят, он указывает нескольким
приказчикам на штабеля леса и говорит:
- Это братнино, и это тоже братнино. И это тоже. Все кварталы с наших
заимок пришли, тут на семьсот тысяч долларов должно быть, завтра проверим,
а сейчас поставьте охрану из трезвых солдат. Если хоть одну спичку здесь
бросят - к стенке!
Ванюшин подбегает к Меркулову, хватает его за рукав, не может никак
отдышаться, хрипит:
- Послушайте, в городе резня! Надо немедленно пустить вашу охрану на
улицы, чтобы навести порядок! Творится ужас!
- Не может быть, - рассеянно отвечает Меркулов. - Экое, право слово,
безобразие. Сейчас что-нибудь придумаем. Слышите, как древесиной пахнет,
а? Понюхайте, понюхайте - божественный запах. Нет ничего слаще запаха
убитого дерева.
- Коля! - шепчет Ванюшин, и в глазах его играет отблеск пожаров,
полыхающих в городе. - При чем здесь лес?! В городе творится ужас! Мы так
все погубим. Какие, к черту, общенациональные задачи и манифесты?
Опомнитесь...
- Да, да, вы правы, - отвечает Меркулов, а сам зажимает пальцы,
считая штабеля, - сейчас едем. А с другой стороны, чего вы хотите?
Народный гнев не знает границ... Господа, отчего вы не пометили на
кедрачах, что мы не в Токио, а к американцам эту партию запродали? Синим
крестиком надо, а вы желтым ставите. Как же так невнимательно, господа?
Ванюшин медленно отступает от Меркулова, поворачивается и, расстегнув
шубу, бредет по городу, объятому пожарами.