"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

- О чем вы?
- Да так... Я опьянел, давайте лучше спать, дружище.
Вошел дежурный офицер, склонился к Меркулову, вкрадчиво сказал:
- Ваше превосходительство, поезд вступает во фронтовую полосу,
позвольте выключить электричество, не ровен час прострочат партизаны.
- Пусть строчат, жидомасоны, мать иху так... Хотите выпить, милый?
- Моя фамилия Осипов-Шануа, мой титул - граф. Благодарю вас, министр,
но я считаю унизительным для себя пить коньяк и жрать маслины на подступах
к фронту, где люди замерзают в окопах.
Граф вышел с замороженной улыбкой, только скулы замерли и синие глаза
на тонком лице сощурились в щелочки.
- О! - вслед ему сказал Меркулов. - Понятно? Обидел он меня. А я -
что? Я без домыслов - спать!
И Меркулов, танцуя на одной ноге, начал стаскивать с себя черные в
серую полосочку брюки.
- Вы, как нимфа, в спортивных трусиках, - усмехнувшись, сказал
Ванюшин, - но это у вас от наивности, это, в общем, хорошо, что вы носите
такие трусики, словно бойскаут.
- Я понимаю, к чему вы клоните, - натягивая на себя одеяло, сказал
Меркулов сонным голосом. - Вы хотите, чтоб мы всех подряд стреляли, и этот
граф тоже хочет. А мы с братом опасаемся. Потому что так - нас просто
турнут, а ежели стрелять - вздернут. Мы купцы, мы семь раз мерим, один раз
режем и бога помним. Спокойной ночи, писатель, укладывайтесь, Завтра с
утра садитесь речь мне писать...



РЕДАКЦИЯ ВАНЮШИНА
_____________________________________________________________________

За столом редактора сидел Исаев в ворохе телеграфных сообщений. Он
быстро читал с листа, часть бросал в корзину, часть передавал метранпажу и
коротко приказывал:
- В номер, в загон, в номер...
- Максим Максимыч, я думаю оставить окно для корреспонденции Николая
Ивановича. По-видимому, он скоро пришлет с фронта.
- Разумно.
- Как вам кажется, стоит ли дать рекламу на <Генриха Наваррского>?
- Что за реклама? Прочтите.
- <Семь бед - один ответ - главный лейтмотив этой исторической драмы.
Правдивый быт берлинского двора>.
- Почему берлинского?
- Генрих - немецкое имя.
- Генрих Наваррский отнюдь не берлинец.
- Сию минуточку, заменю. Дальше: <Женщины в его постели, гнев
оскорбленной королевы, турниры и скачки, рыдания и комедии - все как в
нашей жизни>.
- Ничего, - улыбнулся Исаев. - Особенно точно последнее замечание.
Кто писал?
- Я... - смущенно ответил метранпаж, - в порядке опыта.