"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора - О чем вы?
- Да так... Я опьянел, давайте лучше спать, дружище. Вошел дежурный офицер, склонился к Меркулову, вкрадчиво сказал: - Ваше превосходительство, поезд вступает во фронтовую полосу, позвольте выключить электричество, не ровен час прострочат партизаны. - Пусть строчат, жидомасоны, мать иху так... Хотите выпить, милый? - Моя фамилия Осипов-Шануа, мой титул - граф. Благодарю вас, министр, но я считаю унизительным для себя пить коньяк и жрать маслины на подступах к фронту, где люди замерзают в окопах. Граф вышел с замороженной улыбкой, только скулы замерли и синие глаза на тонком лице сощурились в щелочки. - О! - вслед ему сказал Меркулов. - Понятно? Обидел он меня. А я - что? Я без домыслов - спать! И Меркулов, танцуя на одной ноге, начал стаскивать с себя черные в серую полосочку брюки. - Вы, как нимфа, в спортивных трусиках, - усмехнувшись, сказал Ванюшин, - но это у вас от наивности, это, в общем, хорошо, что вы носите такие трусики, словно бойскаут. - Я понимаю, к чему вы клоните, - натягивая на себя одеяло, сказал Меркулов сонным голосом. - Вы хотите, чтоб мы всех подряд стреляли, и этот граф тоже хочет. А мы с братом опасаемся. Потому что так - нас просто турнут, а ежели стрелять - вздернут. Мы купцы, мы семь раз мерим, один раз режем и бога помним. Спокойной ночи, писатель, укладывайтесь, Завтра с утра садитесь речь мне писать... РЕДАКЦИЯ ВАНЮШИНА _____________________________________________________________________ За столом редактора сидел Исаев в ворохе телеграфных сообщений. Он быстро читал с листа, часть бросал в корзину, часть передавал метранпажу и коротко приказывал: - В номер, в загон, в номер... - Максим Максимыч, я думаю оставить окно для корреспонденции Николая Ивановича. По-видимому, он скоро пришлет с фронта. - Разумно. - Как вам кажется, стоит ли дать рекламу на <Генриха Наваррского>? - Что за реклама? Прочтите. - <Семь бед - один ответ - главный лейтмотив этой исторической драмы. Правдивый быт берлинского двора>. - Почему берлинского? - Генрих - немецкое имя. - Генрих Наваррский отнюдь не берлинец. - Сию минуточку, заменю. Дальше: <Женщины в его постели, гнев оскорбленной королевы, турниры и скачки, рыдания и комедии - все как в нашей жизни>. - Ничего, - улыбнулся Исаев. - Особенно точно последнее замечание. Кто писал? - Я... - смущенно ответил метранпаж, - в порядке опыта. |
|
|