"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

пистолетом и, отодвинувшись от двери, стал выжидать. Рядом с землянкой
послышались быстрые шаги. Потом верхние ступеньки заскрипели. Готовый к
любой неожиданности, Виктор сжался и тут же облегченно вздохнул, когда
знакомый голос негромко позвал:
- Пан Виктор, вы меня слышите?
- Слышу, Ирена.
- Вот я и вернулась.
Она вошла в блиндаж, нащупала рукой топчан, села рядом.
- Я очень волновалась. Здесь тихо?
- Пока да.
- О! Мы не будем дожидаться, когда станет шумно и немцы начнут искать
пропавшего фельдфебеля. Слушайте меня внимательно, пан Виктор. Вы больше не
совецкий летник. Все свои одежки вы оставите здесь, в блиндаже... Возьмите
только оружие и документы.
- В чем же я поеду?
- Я привезла вам польское платье. Вы теперь просто пан Виктор, бывший
российский солдат, отпущенный из концлагеря, и только. Почему я вас везу к
доктору?... Потому что вы мой монж, - договорила она смущенно.
- А что такое монж?
- Муж, муж, понимаете? - нервно повторила Ирена. - И давайте поскорее
собираться.
В углу блиндажа было небольшое углубление. С помощью пани Ирены
Большаков запрятал туда унты, комбинезон и свою офицерскую гимнастерку. Он
не без труда надел на себя принесенную Иреной белую расшитую рубашку,
юфтевые сапоги с короткими голенищами, оказавшиеся, к счастью, очень
просторными, фуражку с узким лакированным козырьком, сделанную на манер
конфедератки.
- Я готов, - сказал он негромко, - только куда вы теперь меня повезете,
Ирена?
- На операцию, - ответила она кратко, - и больше ни о чем меня не
спрашивайте. Скоро вы сами все поймете, а сейчас - вперед.
В двадцати метрах от блиндажа стояла запряженная двухместная бестарка.
Ловко и быстро Ирена усадила в нее капитана, отвязала лошадь и легко
впрыгнула на сиденье. Тихо чмокнув губами, она дернула поводья, бестарка
бесшумно покатилась к дороге.
Громкий стук колес медленно замирал в воздухе. Виктору опять стало
плохо. Сквозь надвигавшийся розовый туман он смутно слышал, как подскакивает
на ухабах бестарка, но почти не чувствовал, как прижимает его, большого,
измученного и отяжелевшего, к себе Ирена, опасаясь, что он вывалится.
Глубокой ночью под редкий лай собак они въехали в небольшое село.

Низкий задымленный потолок был весь в царапинах. Штукатурка во многих
местах осыпалась, но тонкий правильный круг с золотистой каймой остался на
потолке целым. В центре этого круга бронзовела дряхлая, древняя люстра, и в
ее старомодных подвесках желтели лампы. Виктор их пересчитал - шесть. Он
лежал на жесткой, выкрашенной белой эмалью деревянной кушетке, какие стоят
во всех госпиталях мира, с удивлением ощущая под головой твердоватую, не то
резиновую, не то соломенную подушку. Предметы, населявшие незнакомую
комнату, розовея, двоились у него в глазах. Видел он незатейливые переплеты
двух небольших, плотно зашторенных окон и аляповатую репродукцию какой-то