"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

- Вам и на самом деле лучше не смотреть, - проворчал он. - Сворачивайте
сразу направо и шагайте себе на здоровье.
Она благодарно кивнула головой и, обогнув земляную насыпь с правой
стороны, быстро пошла вперед. Опираясь на посох, капитан несколько минут
простоял неподвижно. Увидел, как она остановилась, сняла туфли и почти
побежала. Прежде чем спуститься в землянку, Виктор подошел к убитому
фашисту. Тот лежал, зарывшись лицом в бледно-зеленый мох, неуклюже подвернув
под себя левую ногу. Темная лужа крови натекла из раны. Большаков нагнулся и
подобрал парабеллум.
Потом, тихо охая, спустился в землянку. Солнце уже догорело за дальней
березовой рощицей, смутно белевшей на фоне сосняка. Прохладой веяло из лощин
и буераков. Сколько в этот день пи грело солнце, но сентябрь оставался
сентябрем, и тепло, отданное земле, было непрочным. Земля в вечерних
сумерках быстро остывала.
Одиночество угнетало Большакова. С детства не боявшийся мертвецов, он с
холодным презрением думал об убитом. За Володю Алехина и Али Гейдарова их
надо было положить не столько. Какие ребята погибли! А что самое обидное, он
был не в силах вырыть могилу, предать их земле. Он подумал о том, как
странно складываются человеческие судьбы на войне. Вот лежат в трех или
четырех километрах отсюда тела его товарищей: Володи Алехина, Али Гейдарова,
Пашкова. Лежат вдали от Родины, на польской земле. И на этой же земле лежит
в мышином мундире толстомордый фашист, пытавшийся захватить его в плен.
Четыре иностранца. Трое из них пришли с востока, проходили эту землю, чтобы
поскорее ее освободить, а этот фельдфебель ступил на нее, чтобы жечь,
покорять, резать.
Прошумят многие ветры и метели, и наконец придет мирная весна. И тогда
тем троим его товарищам и побратимам - бакинцу Али Гейдарову, туляку Володе
Алехину и малознакомому нижнему люковому стрелку Пашкову, пришедшим с
востока, может быть, в этом же самом лесу поставят обелиск те же поляки, а
мрачный пришелец с запада сгниет бесславно в этой земле.
"Вот в чем сила всех наших, живых и мертвых, - решил Виктор. Потом он
подумал об Ирене. - Кто она, эта молодая полька, такая неожиданная и
необычная в этом лесу? Впрочем, не все ли равно кто. Пусть она окажется
графиней или варшавской парикмахершей, разве ему это не одинаково? Если бы
не она, его бы уже мучили на допросе в комендатуре. Спасибо тебе, Ирена".
В наступивших сумерках он чутко прислушивался к шорохам. Сейчас он
больше всего боялся впасть в забытье. Его горячая ладонь нервно сжимала
холодную колодку ТТ. Ночь вползала в землянку. Ветер крепчал, и ближайшие
кусты орешника уже наполнились шумами. Но обманчивый мир и покой стояли
сейчас над лесом. Ни одного залпа, ни одного отголоска артиллерийской
канонады. Да и откуда! Ведь фронт отсюда очень далеко. Только раз где-то в
стороне прогудел тяжело и надрывисто самолет, и по шуму моторов Виктор
безошибочно распознал, что летит бомбардировщик, но не наш, а немецкий:
моторы работают с хриплым привыванием.
Прошло уже много времени, ночь полновластной хозяйкой опустилась на
лес, осветив его желтой луной. Звезды холодными невеселыми табунками
рассыпались по безоблачному небу. Сквозь ветер и шум недалеких кустов до
капитана донеслось конское ржание. Он настороженно прислушался.
"Померещилось", - успокоенно подумал он, Но прошло несколько минут, и порыв
ветра донес до его обостренного слуха скрип колес. Он поднял руку с