"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

- Откуда вы взяли воду?
- Рядом лужа.
- Зачерпните еще.
- Вода бардзо недобра.
- Все равно зачерпните.
Она исчезла. Он не услышал ее шагов, их поглотила мягкая лесная земля.
Через минуту она возвратилась и поднесла к его губам жесткий край ржавой
консервная банки. Виктор попытался сделать глоток, но полька с неожиданной
поспешностью отняла банку.
- Так нельзя, - быстро ответила она на вопросительный взгляд Виктора, -
можно порезаться. Если пан летник разрешит, я буду поить его из рук.
- Спасибо, - согласился Большаков, закрывая от усталости веки. Он
почувствовал на горячих пересохших губах капли влаги. Вода была невкусная,
отдавала гнилью.
- Еще? - спросила она.
- Еще, - ответил он утвердительно.
И новые капли горькой воды упали в раскрытый рот.
- Спасибо, - поблагодарил он женщину, - бардзо дзенькуе.
- О! - коротко усмехнулась она. - Вы учитесь говорить по-польски. Как
чувствуете себя сейчас?
- Неважно, - сознался Виктор с неожиданной откровенностью.
- Что такое "неважно"?
- Неважно - это плохо, - мрачно пояснил Виктор.
- Но нам надо идти, - заговорила она требовательно, - мы больше не
можем здесь оставаться. Понимаете, не можем!
- Дальше вы пойдете одна, - сказал он твердо, еле-еле поднимаясь на
локтях.
- А вы?
- Я останусь.
- Нет! Этого не будет.
Виктор увидел, как сдвинулись над ее большими тревожными глазами густые
брови. И почему-то подумал, не убежденно, но подумал: "Нет, такая не
выдаст".
- Я останусь, - повторил он, ожесточаясь.
Но женщина его больше не слушала.
- Встаньте, пан летник! Если я уйду, вы в этом лесу умрете или придут
немцы и возьмут вас в плен. Может, пану летнику хочется в плен? - спросила
она зло. - Может, пан летник надеется на гуманное обращение в концлагере,
так я скажу, что это только в листовках они так пишут... пана летника
замучат на первом же допросе, клянусь маткой боской.
- Нет уж, пани, - усмехнулся он хрипло, - плен - это не про мою честь.
У меня как-никак в кармане два пистолета и три обоймы. А самый последний
патрон я на себя не опоздаю израсходовать.
- Но так не добже, так неправильно! - закричала она, и Виктор увидел,
как в больших остановившихся глазах женщины полыхнул гнев. - Себя убить -
это тоже сдача в плен. Я хочу, чтобы вы жили. И вы будете жить. Она сжала
пальцы обеих рук в два маленьких кулачка, выпрямилась над ним и сунула эти
кулачки в косые разрезы карманов своей короткой замшевой курточки.
- Встаньте! - приказала она.
- Я же не могу, поверьте, - вздохнул Виктор, - я и двух шагов не