"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

- О, это совсем неважно, - сказала женщина, поднимаясь с пенька, -
только надо спешить. Здесь поблизости должны быть старые блиндажи.
- Немецкие? - удивился Виктор, недоумевая, зачем фашистам копать здесь
блиндажи, если они удерживают фронт на Висле.
- Польские, - уточнила женщина. - Они здесь с тех пор, как Гитлер напал
на нашу родину. В этом лесу сражалась наша кавалерийская дивизия. Я не знаю
номера. Но поляки сражались храбро, и не их вина, что у них не было танков в
самолетов, а были одни тупые начальники, вроде президента Мосьцицкого и
маршала Рыдз-Смиглы. Вставайте, пан летчик, нам нельзя медлить.
Виктор нашарил костыль и стал подниматься, чувствуя на себе напряженный
взгляд женщины. Он очень боялся, что сразу повалится, так и не встав на
ноги, потому что сильно кружилась голова и правая, раненая нога отдавала
болью даже в плечо. Возникали тревожные мысли. Кто она, эта полька? Куда
хочет его повести? Почему так хорошо говорит по-русски? Может, она попросту
хочет привести его поближе к немцам, чтобы потом передать в их руки. Разве
не могут лгать ее синие глаза? Но тогда у него хватит сил, чтобы наказать ее
за коварство.
Поджав правую ногу, он стоял во весь рост. Солнце уже светило высоко
над осенним лесом. В тугом настое воздуха млела дремотная тишина, и ему на
мгновение показалось, будто ничего этого нет: ни бесформенной груды металла,
оставшейся от "голубой девятки", ни трупов Алехина и стрелков, ни вчерашнего
вылета и черного неба над Познанью, клокотавшего зенитным огнем.
- Надо идти, - произнесла в эту минуту женщина, разрушая иллюзию.
Виктор громко вздохнул и сделал несколько шагов. Земля под ним была
мягкая, пряная. Кое-где торчали из травы рыжие шляпки грибов, на кустах
капельками крови пламенела калина. После первых двадцати - сорока шагов ему
показалось, что сил прибавилось и он теперь уйдет далеко. Женщина шла рядом
неслышной походкой, и, остановившись передохнуть, он встретился с ее
тревожным взглядом. Казалось, она все время хочет что-то сказать, но
сдерживается. Когда под ее ногою выстрелила сухая ветка, полька испуганно
втянула голову в плечи и сердито прошептала:
- О, пся крев!
- Где вы так научились ругаться, пани?
- На войне.
- А разве пани воюет?
- О, пан летник, - покачала она головой печально. - Родина моя воюет,
то верно, а я уже свою войну проиграла.
Он почувствовал - больше расспрашивать не нужно, и замолчал.
Лес местами был густой, и приходилось продираться сквозь сплетения
ветвей. Большакову идти было легче, потому что он мог придерживаться руками
за ветки. Он напряженно их ловил, пригибал к себе и шел вперед, а потом
отпускал, и они за его спиной разгибались со свистом. Они уже прошли около
километра, когда Виктор почувствовал неприятную солоноватость во рту и
дальние ряды деревьев стали снова подергиваться розовым туманом.
Предательская слабость охватывала его, но сказать об этом шагавшей рядом
женщине он постеснялся. Нужно было перейти небольшую канаву. Он неосторожно
ступил на раненую ногу и, как подрубленный, повалился.
Вероятно, на этот раз он находился в забытьи недолго. Он пришел в себя
от приятной свежести и открыл глаза. Женщина плескала ему в лицо холодной
водой из ржавой консервной банки.