"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

подстриженные. Под теплым ветром, как ему показалось, они полыхали еще ярче
сосновых стволов. Будто крылья, вырастали они за плечами у женщины. Виктор
упал, обессиленный и пораженный. "Что за чушь, - подумал он недоуменно, - и
чего только не представится во время бреда. Нужно себя перебороть".
Он опять приподнялся, открыл глаза. Женщина сидела на том же месте,
хотя розового тумана как не бывало. Виктор испуганно отодвинулся. Было
тяжело удерживать равновесие, но, собрав силы, он не упал на спину, остался
сидеть, правой рукой опираясь о землю. Желтый пенек стоял метрах в четырех
от того места, где он упал, и женщина сидела на нем все в той же позе
глубоко задумавшегося и очень усталого человека. Теперь он разглядел ее
отчетливо и понял, что это происходит наяву. На ней была короткая замшевая
курточка с косо прорезанными карманами, поверх накинут дождевик, на ногах
коричневые с высокими каблуками туфли, уместные где угодно, но только не
здесь, в глухом и далеком от больших городов лесу. Бледное продолговатое
лицо и большие синие глаза под темными бровями. Снизу он увидел на не
тронутой загаром шее родинку. Растопыренные пальцы подпирали подбородок, и
на одном поблескивало тонкое колечко с белым камнем. "Подосланная, - подумал
Виктор, - не будь я рыжий, подосланная".
Почуяв опасность, он выхватил из кармана пистолет, не взводя курка,
направил на нее:
- Руки вверх, слышишь!
Она не пошевелилась и продолжала смотреть в упор.
- Кому говорю! - злобно крикнул Большаков. - Или не понимаешь, ну!
Женщина медленно отвела ладони от лица, выработанным движением
попыталась натянуть короткую юбку на колени. Движение оказалось
бесполезным - колени не закрывались.
Синие глаза ее расширились, но не от испуга - от удивления. И в голосе,
тихом и отчетливом, прозвучало то же удивление человека, не собиравшегося
пугаться:
- Мам поднесць ренце до гуры? На цо пану мое ренце?
Виктор медленно опустил пистолет. Ему уже было неловко, что прицелился
в эту неизвестно как очутившуюся здесь женщину.
В тот год война согнала с насиженных мест тысячи людей. В поисках пищи
и крова бродили они по омертвелым полям, полуразрушенным городам и селам.
Крестьяне несли в город последний кусок хлеба и сала, чтобы обменять на
потрепанные чеботы или поношенную одежду. Горожане с рюкзаками, набитыми
последней одеждой, отправлялись в деревни и на хутора в надежде добыть
пропитание. Стараясь избежать встречи с гитлеровцами в этих своих горемычных
скитаниях, выбирали они темное время, шли, избегая больших дорог, забредая в
глухие овраги и перелески. И не было ничего удивительного в том, что эта
женщина, подстегнутая какой-то своей нуждой, очутилась в этом лесу, вблизи
от места падения "голубой девятки".
Но обостренное сознание Большакова не хотело принимать этой простой
версии. Как и всякий человек, оказавшийся в беде на оккупированной
территории, он готов был видеть врага в каждом шевелившемся кустике и тем
более в каждом повстречавшемся человеке.
- Вы полька? - спросил летчик.
- Так есть, проше пана.
Они помолчали. Жажда мучила Виктора, и он учащенно дышал, не сводя глаз
с незнакомки. На вид ей было около тридцати.