"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

пригляделся получше, увидел на поросшей травой поверхности дороги лишь один
заскорузлый от засохшей грязи след деревенской подводы, которому могло быть
и два и четыре дня. Тяжело дыша и делая частые остановки, он уже перешел
проезжую часть дороги, желая поскорее углубиться в чащу. Оставалось
перешагнуть небольшую ложбинку. Почувствовав усталость, Виктор остановился
перед ней и, запрокинув голову, посмотрел вверх. Уже близок рассвет, и
верхушки елей, как нарисованные, стыли на фоне неба. Ветер утомленно сник,
вверху пояснело, и звездная россыпь предвещала солнечный день. Его ладоням,
опирающимся на плохо обструганную палку, стало почему-то очень больно. Лес
снова зашумел так громко, что у Виктора заболели уши. В ту же минуту
корабельные сосны, строгие и высокие, вдруг колыхнулись, зашатались до ряби
в глазах и повалились на него вместе с осенним сентябрьским небом этого
чужого края.
Виктор лежал на спине с полузакрытыми глазами и бредил. Палка валялась
у его ног.
- Штурман, где разрывы... Гейдаров, ты почему молчишь, почему не
докладываешь о разрывах... Володя, крепись, мы дотянем... Я не рыжий,
дотянем...
Потом в обволакивающем сознание тумане увидел оп дядю Лешу. Тот
улыбался всем своим красным лицом, поправлял на голове буденовку с отпоротой
звездочкой и тянулся похлопать его по плечу:
- Что, паря, заждался? Вот я и приехал за тобой. Обещал забрать на
Магнитку и заберу.
- Так я же теперь большой, дядя Леша, я уже не детдомовец.
- Ерунда, паря. Ты мне родной, будешь у меня за сына.
- Но ведь я уже летчик и вожу тяжелый бомбардировщик.
- Кому он нужен, паря? Войны больше не будет. Я на Магнитке сделаю из
тебя хорошего горнового.
- Но у меня же Аллочка и Сережка.
- Ты их заберешь с собой. Ты больше не будешь сиротой, паря.
Потом явилась Аллочка. Поправляя белые локоны, она что-то горячо
возражала и ни за что не соглашалась ехать на Магнитку.
И снова красный туман, и отчаянный звон в ушах, и боль во всем теле.
Аллочка нагибается над ним, ласково спрашивает:
- Тебе что-нибудь надо, Витя?
- Пи-ии-ть, - отчаянно просит он.
- Пи-ии-ть, - хрипло разносится по лесу.
Сколько времени он пролежал, Виктор не смог бы определить. Но когда
временами открывал глаза, понимал, что бредит, и от этого становилось уныло
и горько. Однажды, с трудом разомкнув веки, увидел он обогретые солнцем
красные стволы сосен и между ними белые тела берез. В теплом воздухе пахло
диким медом, прелой листвой и хвоей. Легкий шепоток листвы спадал на землю с
верхушек. Большаков локтями уперся в покрытую высохшими листьями землю, еще
мокрую и холодную от росы, и, приподнявшись, тупо покачал головой. Розовый
туман плыл перед ним, голова гудела, и тело не хотело повиноваться.
Среди этого розового тумана он вдруг отчетливо увидел ровный пенек на
месте спиленной сосны и фигуру незнакомой женщины. Женщина сидела на этом
пеньке, упираясь локтями в острые коленки, приоткрытые короткой юбкой, и
ладонями поддерживала подбородок. Голова у нее была непокрытая, и все, что
успел запомнить Большаков, - пышные волосы, коротко, по-городскому