"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

Вот и конец сто четырнадцатого боевого. Он, командир, видит погибший экипаж
и стоит сейчас над обломками "голубой девятки", словно над свежевырытой
могилой.
Ветер перед рассветом начал стихать, но лес шумел по-прежнему. Тонко
звенели корабельные сосны, будто струны пели в их рыжих стволах. Каждый куст
рождал свои особенные шорохи, отвечая снизу шуму ветвей. Виктор вытер
рукавом лицо и, стискивая зубы, злобно подумал: "А ты все-таки должен идти,
идти на восток. Ты должен добраться до своих и рассказать Саврасову и всем
твоим друзьям страшную правду о гибели этих молодых ребят, принести их
залитые кровью документы, чтобы все знали, как трудно даются в этой войне
победы. Ты не рыжий, чтобы впадать в отчаяние и безвольно погибать в этом
лесу. Главное - это подальше уйти от самолета. Вполне возможно, что в
окрестных деревнях слышали грохот падения и скоро сюда нахлынут любопытные,
а то и гитлеровцы из ближайшей комендатуры".
На мгновение ему показалось, будто за передними кустами раздаются
человеческие голоса. Он выхватил пистолет и снял предохранитель, удивляясь
тому, с каким равнодушием это сделал. Несколько минут он напряженно
вслушивался. Нет, это не голоса. Это кровь у него в ушах стучит. Потом он
впервые подумал, как быть с раневой ногой. Она тяжелела, и, самое плохое,
что кровь из раны продолжала сочиться. Если ее не унять, он не проковыляет и
километра. Тогда он твердо решил заняться перевязкой. Испытывая адскую боль,
он кое-как стащил с ноги унт, оголил колено. Марлевый индивидуальный пакет
остался в аптечке, он забыл ее взять с. собой, покидая кабину. Снова
забраться туда у него не хватит сил. Тогда он вспомнил о парашюте, подполз к
нему, финкой располосовал брезентовый мешок и отрезал кусок шелка. Колено
сильно кровоточило. Виктор наложил повязку потуже, и, когда вновь натянул
унт, ему показалось, будто ноге стало легче и он сможет идти.
"Главное - подальше от самолета", - повторил он про себя, доставая
компас. Найти восток было легко, он сделал несколько шагов.
Планшетка с картой ударила о бедро, и рана сразу заныла. "Голова, как
же это я позабыл перевесить планшетку на левую сторону". Он это сделал и
снова пошел. Несколько раз осторожно ступил на носок правой ноги, обеими
руками опираясь на палку. От нее приятно пахло смолой. Виктор добрел до
узкой лесной дороги, не оглядываясь на останки того, что совсем недавно
называлось "голубой девяткой". Подавленный горем, теряющий силы, он
находился теперь в состоянии странного оцепенения. Но если бы его спросили,
куда он идет, он бы не колеблясь ответил: на восток. Потерпев аварию над
занятой врагом территорией, Виктор теперь делал то, что делали все советские
воины, попадавшие в его положение. Он определил восток и шел туда. Там была
линия фронта, там был аэродром, там были свои.
Разбившийся самолет стал уже его прошлым. Чтобы остаться в живых и
вернуться в полк, он должен был думать только о будущем и постараться уйти
как можно дальше от этого опасного места. Виктор не оглядывался назад
потому, что не хотел огорчить себя признанием, что идет слишком медленно и
что по-прежнему от места катастрофы его отделяют лишь десятки метров. Шаги
он тоже не стал считать, сознательно обманывая себя, и ему, теряющему
последние силы, от такого обмана становилось легче и начинало казаться, что
идет он в общем-то не так уж и медленно.
"Это плохо, что сразу попалась дорога, - подумал он с опаской, -
значит, тут ездят и ходят и могут быстро найти место падения". Но когда он