"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

управление. Он только увидел сноп искр, разбежавшихся около правого мотора.
Гул этого двигателя неожиданно оборвался. Он не ослабел, не стал давать
перебои, как это иногда бывает, а затих сразу, словно наповал убитый воин,
что падает без стона, но уже насовсем, так, что никогда не встанет больше. В
кабине стало темно оттого, что прожекторы все-таки потеряли самолет, и,
воспользовавшись этим, Виктор снова изменил курс, заставив тяжелую машину
развернуться в сторону работающего мотора.
- Живем, голубушка, - с безотчетной злостью выкрикнул он, - что мы,
рыжие, что ли, чтобы погибать!
Еще один блеск разрыва, и толчок в тот же подраненный правый мотор
заставил его замолчать. Большаков увидел, как полетела с мотором обшивка
капота и один за другим посыпались в беззвездную ночь цилиндры. Мотор
разрушался у него на глазах. Это было похоже на то, будто у него у самого
вырвали одно легкое и заставили дышать одним. "Долго так не надышишься, -
заключил он про себя горько, - неужели это начало конца?"
А зенитки все били и били. Умолкали одни, но цель подхватывали другие,
провожая ее свирепым огнем. На левом, работающем моторе Виктор набирал
высоту. Он сейчас боролся за нее, как борется умирающий за каждый глоток
кислорода. Высота - это единственное, что может продлить ему пребывание в
воздухе, приблизить к линии фронта. Две тысячи триста, две пятьсот, две
восемьсот... Кажется, никогда стрелка высотомера не ползла так предательски
медленно. Зенитная пальба становится все слабее и слабее. Но это почему-то
теперь не успокаивает его. В ноге, под коленкой, нестерпимая боль. Зеленые
глаза Виктора в течение нескольких секунд с тупым упрямством обследуют
испещренный мелкими строчками заклепок пол кабины и видят небольшую
зигзагообразную щель.
- Понятно, осколок, - шепчет он вслух, - но почему молчит Алехин, черт
побери. Штурман, штурман!
Резким простудным кашлем захлебывается левый мотор, его последняя
надежда. Чадным дымом окутывается все левое крыло. Большаков, будто гончая
на охоте, тянет носом и уже здесь, в кабине, отчетливо ощущает запах гари.
- Штурман, штурман, - голос кажется напряженным и слабым. В наушниках
громкий стон и ругань. Но они сейчас звучат для Виктора самой радостной
мелодией: ведь кто-то из экипажа шив, кто-то борется за себя и за жизнь их
машины, получившей сильные повреждения. Значит, теплится еще жизнь в экипаже
и в этой борьбе с огнем и дымом он не одинок.
- Где разрывы, штурман?
- Мы вышли из зоны огня, командир, - отчетливо доносится голос
Алехина, - только я ранен.
- Что? Тебя немного задело?
- Кажется, сильно, командир.
Дымный хвост, волочащийся за ними, становится угрожающе черным. Если не
выключить мотор, вспыхнет пожар. А выключишь, так на чем же лететь?
Перетянуть линию фронта нет никакой возможности.
- Штурман, посыпался правый мотор, - передает он по СПУ, - левый дымит.
Мы не дотянем до дома.
В наушниках стон и никакого ответа. Большаков поворачивает машину на
запад, в противоположную от линии фронта сторону. Нет, это не бессмысленное
решение. Маленький комочек - мозг уже все успел взвесить и обсудить. Раз они
накрыли бомбами казино с этим штабным сбродом, за "голубой девяткой" будут