"Геннадий Семенихин. Над Москвою небо чистое " - читать интересную книгу автора

боится попасть.
- Так в нем целых сто кило, - разъяснил Воронов. - Разве их легко от
скамейки оторвать?
- Давай и мы посмотрим, что привез из разведки майор Хатнянский, -
сказал капитан Воркун, поднимаясь с табуретки. За ним повалили все летчики,
кроме молоденького лейтенанта Ипатьева, оставшегося у телефонов. Стрельцов
выжидающе посмотрел на Воронова. Это означало: "Идем?" Воронов ответил
кивком головы.
На западе в редком березняке догорал огненный край солнца, обдавая
стволы малиновым светом. Стрельцов глянул в сторону города. Контуры церквей
и высоких зданий уже расплывались, обволакиваясь синими сумерками. Под
легкими перистыми облаками, такими же малиновыми, как и стволы березок,
появился истребитель. Силуэт его обозначился четко. Тупоносый, короткокрылый
И-16 с пятиконечной звездой на фюзеляже приближался к аэродрому.
Цепочкой шли к старту Румянцев, американские журналисты, такие
необычные здесь в своей гражданской одежде, и летчики в легких комбинезонах.
Стрельцов услышал, как Воркун, широко шагавший впереди, сказал:
- Хорошо, что возвращается. Из самого пекла поди пришел.
- Там одной зенитки туча, - прибавил мрачноватый старший лейтенант,
тот, что первым повстречал на аэродроме Воронова и Стрельцова.
Самолет снижался. Он заходил на посадку, не делая обычного круга, с
прямой. Когда тупоносая машина была уже на высоте трехсот или двухсот
метров, из-под брюха у нее вышли два черных колеса. Треск мотора прервался.
Румянцев и капитан Петельников испуганно переглянулись. Но мотор заработал
снова с короткими перебоями. Из патрубков с искрами выпорхнули черные дымки.
И вдруг самолет, зачерпнув крылом синеватый воздух, начал валиться набок,
быстро теряя высоту. Боркун до боли сдавил локоть шагавшему рядом с ним
старшему лейтенанту. Почти у земли самолет вновь выровнялся и продолжал
полет по прямой. Только перед самым приземлением, когда два передних колеса
и спрятанный под хвостом маленький "дутик" готовы были коснуться земли,
машина задергалась снова. Она, как живая, качнулась сначала влево, потом
вправо и, толкнувшись колесами о грунт, подскочила метра на полтора вверх.
Еще секунда - и, подчиняясь руке летчика, истребитель вторично коснулся
колесами земли. Левая консоль крыла с сухим треском ударила по твердому
грунту посадочной полосы. Обшивка вздыбилась на крыле, оголив его ребро.
Самолет пробежал по аэродрому небольшое расстояние и бессильно остановился.
Двухлопастный винт несколько раз полоснул воздух и застыл без движения.
Румянцев и капитан Боркун, обогнавшие в несколько прыжков всех остальных,
первыми подбежали к остановившемуся далеко за посадочным "Т" истребителю.
- Хатнянский никогда не салол так машину! - выпалил шедший позади
Боркуна летчик, но осекся под свирепым взглядом капитана. Румянцев и Боркун
были уже у крыла с оборванной обшивкой. В центре зияла огромная дыра с
зазубренными краями. Беспомощно висели раздробленные куски элерона. Высокий
киль истребителя был пробит в нескольких местах. Боркун толкнул ногой руль
глубины. На землю упали тяжелые черные осколки. Капитан нагнулся, подобрал
один, подбросил на ладони:
- Горячий еще!
И со страхом перевел взгляд на пилотскую кабину. Почти одновременно
посмотрел туда и Румянцев.
Навалившись грудью на черную с утолщением на конце ручку управления,