"Геннадий Александрович Семенихин. Утверждение жизни (рассказ, про войну)" - читать интересную книгу автора

найти тело убитого летчика и похоронить его по-братски, но в это время
кто-то отчаянно крикнул "противник!" и в воздухе засвистели пули. Нас
окружали. Когда я обернулся, то увидел, что справа и слева на нас бегут
чужие вооруженные люди. Сначала все мы оторопели от неожиданности, и даже
неробкий Скиба как-то съежился и пробормотал: "Видать, конец.
Ну что же, умрем, как нужно!" Во мне проснулась неожиданная ярость, и я
закричал: "Мы не имеем права умирать! Вы слышите! Мы верим в жизнь и
должны бороться за победу до последних сил, как этот летчик! Вперед,
товарищи!"
Какая сила утверждения жизни была в словах письма неизвестного летчика!
Она переселилась в нас, и, не раздумывая больше, мы ответили на огонь. Нас
было з несколько раз меньше, чем врагов, но мы дрались с молчаливым
упорством. Метель прекратилась, а мороз усилился. Было так холодно, что
пальцы примерзли к студеной стали оружия. Кончились патроны. Тогда мы
поднялись и пошли на фашистов врукопашную. Скиба первым запел старую
матросскую песню "Варяг", и все его поддержали. Весельчак и запевала, он
был страшен в эту минуту. Высокий, с обветренным лицом и широко раскрытыми
глазами, он шел вперед с какой-то мрачной решимостью. Когда мы ринулись
бегом на противника, он начал отступать. Оказалось, что нам на выручку
подоспел партизанский батальон...
Лейтенант помолчал, достал из портсигара папиросу и закурил.
- Это еще не все, - сказал он, как бы отвечая на мой молчаливый вопрос.
- После боя я пришел на старое место. Трупа летчика мы так и не
обнаружили. Но перед тем как уйти оттуда, я подошел к березе, возле
которой поднял листок, и вырезал пятиконечную звезду.
С тех пор я не был на этой дороге. Но если мне снова удастся попасть в
те места, я обязательно найду эту израненную тонкую березу...
Струйка дыма медленно поднималась вверх. Мы молчали. Я видел, как
вздрагивали плечи девушки, видел почемневшие глаза летчика.
- Значит, вы так и не знаете, куда девался сбитый летчик? - спросил
капитан.
- Нет, не знаю, - ответил Фпрсов.
- Осколком зенитного снаряда этот летчик был раной в плечо, - тихо
сказал капитан, - обычная трагедия штурмовика. Самолет взорвался, а
раненый летчик остался на вражеской земле. Силы почти поитнули его, когда
добрался он до опушки леса и встретил бедпо одетого крестьянского
мальчика. Вероятно, таким страшным было окровавленное лицо летчика, что
мальчик отшатнулся.
А раненый протянул к нему руку и со злостью, почти в бреду закричал:
"Слушай, ты русский? Если русский, ты должен меня спасти. Я не прошу, я
требую! Ты обязан накормить меня и спрятать, а потом, когда окрепну,
проводишь ча линию фронта, чтобы я снова мог бомбить и штурмовать
фашистов".
Мальчик успокоился, поняв, что страшный окровавленный человек -
действительно русский летчик. А потом две ночи в холодном амбаре, трудный
путь через линию фронта и вылеты, снова вылеты. После этого случая этот
летчик еще восемьдесят восемь раз летал на штурмовку, был награжден тремя
боевыми орденами и кончил тем, что штурмовал район рейхстага в Берлине.
- Значит, это были вы? - взволнованно прервал его Фирсов.
Капитан Михеев смотрел на листок бумаги широко раскрытыми глазами, и