"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора

Но сестра не откликнулась. Вместо нее в комнату вошел громадный
краснолицый человек с засученными по локоть рукавами белого халата на
мускулистых руках.
Белые усталые глаза с тонкими красными прожилками уставились на майора.
- Вы, кажется, Нырков? - спросил он гулким бесцеремонным голосом.
- Возможно, - покоробленно ответил летчик. - Да только не Нырков, а
Нырко.
Вошедший насмешливо буркнул:
- Простите, кажется, не учел вашего запорожского происхождения.
- Угадали, - прищурился летчик, - я действительно по отцу казачьего
запорожского рода. А мать русская, да и вырос в России.
- Ладно, майор, - добрее проговорил вошедший. - Исправлюсь. Меня ты,
разумеется, не помнпшь, да и где уж. Я тебя в течение часа резал на
операционном столе, а ты ни разу в сознание даже не пришел. А ведь я из
тебя, мой милый, вчера двадцать три осколочка вытащил.
Спасибо скажи, что санитары из двадцатой стрелковой дивизии быстро
доставили, а то бы и гангреной могло кончиться. Теперь все позади. Давай
знакомиться. Я - главный хирург. Коваленко Андрей Иванович. О тебе все
знаю. Восемнадцать самолетов на нашем фронте лишь один ты угрохал. Если
есть у тебя вопросы, - задавай.
Нырко скосил глаза на подвешенную в тяжелых биптах ногу:
- Значит, это вы меня так разукрасили?
- Считай, что я.
- Красивая работенка, ничего не прибавишь. А скажите, долго ли теперь
лежать?
Коваленко зевнул, широкой ладонью прикрывая рот.
- В доброе мирное время для того, чтобы выздороветь как следует, вам бы
полагалось пролежать месяца два. Затем поехать на месяц в Одессу
полечиться грязями. Но, увы, такая поездка сейчас невозможна. Стало быть,
выход один. Надо поскорее снимать гипс с вашей ноги. Полагаю, через месяц
мы это сделаем. Только зачем вы торопитесь? Неужели для того, чтобы как
можно скорее опять подставить свою ногу под огонь зениток и
"мессершмиттов?"
- Только для этого, - мягко улыбнулся Нырко, и черные глаза его под
широкими бровями сразу потеплели. - Иначе мы никогда не отбросим врага от
Одессы и мне не придется долечиваться грязями.
Главный хирург присел на стул и похлопал по своим коленям широкими
ладонями.
- Вот как! - басовито расхохотался он. - Люблю летчиков за веселый
нрав. Считайте, что я за вас. Будем надеяться на то, что из списков полка
вас исключать до возвращения не будут. - Он немножко помолчал, плотно
стиснул полные губы и неожиданно закончил, как отрубил: - В строй вы,
бесспорно, вернетесь, даю вам голову на отсечение. А вот будете летать или
нет, это вопрос, как говорится, уже другой категории. Все-таки двадцать
три осколка, задет нерв, повреждена кость.
Пусть незначительно, но повреждена. Не знаю, дорогой потомок
запорожцев, честное слово, пе знаю.
- Послушайте, Андрей Иванович, - с нарастающей злостью заговорил Нырко,
каменная фигура хирурга внезапно показалась ему надменной, а его басовитый
голос снисходительным. - Вы заблуждаетесь. Я вам не нищпй, вымаливающий