"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора 6
Капитан Балашов сдержал свое слово. Он приехал ровно через три дня, но какой-то мрачный, небритый, осунувшийся. Комкая в руках шлем, долго стоял на пороге маленькой комнатки. - Постой, - окликнул его Нырко, - ты же обещал прилететь вместе со своим шеф-пилотом? Где же Сережа Плотников? Ты что, к матери его отпустил? - Нет, - уронил Балашов глухо. - Значит, он у тебя в наряде? - Нет. - Так почему же ты его не взял с собою? - искренне удивился Нырко. - Федя... - трудно заговорил капитан и запнулся, - Федя, - повторил он, беря каждое слово, как с разбега. - Вчера во второй половине дня Сережа Плотников погиб. Сбил два самолета и погиб сам. - Балашов с яростью хлопнул коричневым летным шлемом об пол, бессильно плюхнулся на зеленый стул. - Федя! - сдавленно выкрикивал он. - Какие парни гибнут на этой проклятой войне, когда же это кончится, черт бы его побрал. Ведь мы нашего Сережку в шутку нецелованным звали. Он и на самом деле пи разу в любви не объяснялся. Жить бы ему и жить. Что же теперь старенькая мать его скажет, потерявшая сначала мужа, а теперь и единственного сына!! А ведь он только что собирался ее проведать и ободрить. Где же правда, Федя, и когда же все это копится, я тебя спрашиваю? Нырко приподнялся на локтях в кровати, насколько ему это позволяла - Я отвечу на твой вопрос, Виктор. Напрямую отвечу! Ты что же, думаешь, одному тебе война поперек горла, а мне нет? Ему нет? - кивнул он на внимательно слушавшего Птицына. - Тем, кто сейчас погибает в крови на операционных столах, нет? Ты хочешь быстрого конца. Так в чем же дело? Поднимай тогда руки и сдавайся! На широком, обожженном солнцем лице Балашова мгновенно высохли скупые слезы. - Федя! - хрипло воскликнул он. - Это ты мне? Да разве я такие слова от тебя заслужил? Разве мы с тобой не вместе на "мессеров" и "юнкерсов" ходили? Пожалей и себя и меня, Федя! - Черт побери, Виктор, я, кажется, действительно переборщил. Ты уж извини, сам понимаешь, - пробормотал майор, но черные его глаза продолжали пылать гневом, - Однако о том, что тебе сейчас надо делать, я в двух словах скажу. Я сейчас раненый, я никто... А ты боец, и не рядовой боец! Ты теперь целым истребительным полком командуешь. Немедленно возвращайся туда! Будь в десять раз суровее, чем был! И если я только узнаю, что ты выйдешь к летчикам с заплаканными глазами, ты мне на всю жизнь не друг! Балашов поднял шлем, разгладил его и, побледнев, произнес: - Слушаюсь, товарищ командир. - Шагнул к двери и на мгновение остановился. - Извини, Федор Васильевич, совсем из памяти выпало. Я же привез тебе письмо, - и положил на стул сложенный вдвое конверт. |
|
|