"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора

на лейтенанта Плотников. - У Сергея несчастье, товарищ командир.
Погиб отец.
- Вот как, - не находя других слов, протянул майор, и они все трое
долго молчали. Прислонившись к дверному косяку, стоял Плотников с поникшей
головой, а Нырко тем временем думал, что и в двадцать лет трудно потерять
отца в этом огромном водовороте человеческого горя, именуемом войной.
Первым нарушил молчание Балашов.
- Я пе договорил, командир. У Сережи мать слегла после похоронки. Ее
надо бы поддержать. Короче, если из-за погоды будет какой-нибудь антракт в
боевой работе, я на два дня его отпущу навестить. - И горько вздохнув,
прибавил: - Теперь ведь Москва близко.


5


Птицын, добросовестно проспавший весь визит летчиков, открыл глаза в
самом добрейшем настроении.
- Федор Васильевич, а вы не можете объяснить, о"
чего так себя хорошо чувствуешь после кошмарного снас
- Затрудняюсь, я очень плохой психолог, - вздохпул Нырко. Интендант
недоверчиво покачал головой.
- Притворяетесь. Летчик всегда хороший психоло!.
- Может быть, - полыценно улыбнулся майор. - Однако я в себе такого
таланта не замечал. Какие жг кошмары вас одолевали, дорогой сосед?
- Поганый сон, - вымолвил с облегченным вздохом Птицын. - Приснилось
мне, будто готовится большое йъ отупление и надо в срочном порядке
доставить боеприпасы самой ударной дивизии. И я назначен начальников
огромной автоколонны. Но я перепутал дороги и привел ее совсем не туда,
куда надо. И вот меня судит военный трибунал. А в зале одни только мои
недруги. Хоть бы одно доброе ободряющее лицо. Со всех сторон выкрики:
"Интенданта Птицына к расстрелу!", "Птицына к смертной казни!",
"Птицына повесить!" Встает прокурор и медленно читает: "За тяжкое военное
преступление военный трибунал приговаривает интенданта второго ранга
Птикына к высшей мере наказания! Приговор окончательных и обжалованию не
подлежит!" И будто ведут меня на расстрел четыре красноармейца, вскидывают
виптовки,гтт тут я просыпаюсь и вижу ваше доброе лицо, дорогой Федор
Васильевич. Гора с плеч сваливается, и такое ощущение счастья приходит,
что и словами не выскажешь.
- Да, сон действительно кошмарный, - посочувствовал Нырко. - От такого
сна и до разрыва сердца недолго.
- Еще бы! - согласился интендант.
Нырко внимательно вгляделся в его розовое, посвежевшее после сна лицо и
вдруг подумал: "А что, эсли бы этот интендант лицом к лицу встретился с
гитлеровцами?
Хватило бы у него мужества принять бой, или же он бросил бы винтовку и
поднял вверх руки?"
Федор вздохнул, понимая, что на этот вопрос не в состоянии ответить.