"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора

- Федя, - остановила она его, глядя яа старшого лейтенанта
восторженными глазами. - Я никуда с тобой не поеду. Разве так можно -
сразу после первой встречи? А вдруг все это непрочно.
Он вывел ее из столовой, взял под руку. У большой, яркой от летних
цветов клумбы они сели на скамейку.
На деревянной ее спинке чей-то перочинный ножичек старательно вырезал:
"Оля + Сережа = любовь навек".
- Откуда ты знаешь, какая я, - промолвила Лина. - Одна случайная
встреча, и только...
- А холодный нос, который является символом верпости?
- Так это же я сама придумала.
- Знаешь что, Лина? - Федор ребром ладони ударил себя по коленке. - Я
сразу почувствовал: такая, как ты, лгать не сможет. И потом, о нас, о
летчиках, и так много ходит легенд, что мы влюбляемся с первого взгляда и
после первого вальса на санаторной танцплощадке ведем хорошенькую девушку
в загс... Так я хочу еще раз подтвердить этот тезис. - Он вдруг задумался,
глядя вдаль на верхушки темно-зеленых гор. - Наш командир полка майор
Костромин любил говорить: "Можно женщину знать час и не ошибиться, а можно
десять лет примериваться и жениться на мегере". Между прочим, он со своей
Степанидой Александровной на полустанке в ожидании поезда познакомился. И
сразу увез.
Лина носком белой туфли чертила песок.
- А финал? - спросила она.
- Двадцать лет семейного счастья и четверо детей - вот тебе и финал.
Так что сдавайся!
- Мне что же - рассматривать это как предложение? - засмеялась она.
- Нет, подожди, - встрепенулся старший лейтенант Нырко. - Если уж
делать предложение, то только так. - Он перепрыгнул через цементный
ободок, окружающий клумбу, и стал бесцеремонно обламывать красные и белые
гладиолусы.
- Сумасшедший! - закричала Лина. - Тебя же на гауптвахту посадят.
- Отсижу, - выкрикнул Федор.
- Из санатория выпишут.
- Переживем, Линочка, и это несчастье, тем более что до окончания
путевки два дня осталось, - хохотал он, собирая цветы в букет.
- Да постой, ты видишь, к тебе и на салюм деле дез-гурный врач спешит.
Нырко поднял голову и увидел, что от парадного подъезда их корпуса к
нему, спотыкаясь, бежит дежурный врач, пожилой Федор Федорович, с которым
они шутя всегда именовали друг друга "тезками", - бежит, поправляя
спадающее с подслеповатых глаз пенсне.
- Да. Действительно, влип, - пробормотал Нырко. - Вот уж перед кем
неудобно, так неудобно. Старый интеллигент!
Еле переводя дыхание, дежурный врач остановился у самой клумбы и, не
обращая никакого внимания на побледневшую, растерянную Лину, трясущимися
губами пробормотал:
- Федор Васильевич, голубчик, тезка, да как же так!
Нырко стыдливо опустил нарядный букет:
- Федор Федорович, извините... тут случай экстраординарный вышел, вот я
и посвоевольничал.
Но врач не обратил никакого внимания на его виноватый оправдывающийся