"Геннадий Александрович Семенихин. Послесловие к подвигу (повесть, про войну)" - читать интересную книгу автора

неужели бы вы, воздушный боец, остановились?
- Не знаю, - хмуро произнес Нырко. - Честное слово, не знаю, как бы я
поступил, если бы кто-то даже бросился мне на шею, по только убежден, что
большая чистая любовь может быть у человека только раз в жизни. Один
только раз. И за нее можно шагнуть в огонь.
Птицын яростно захлопал в ладони.
- Что? - захохотал он. - Один раз в жизни! Нет, вы только поглядите на
этого чудака. Натуральный карась-идеалист, едят меня мухи с комарами. Хотя
постойте, - он вдруг запнулся и посерьезнел: - Ах да, как же я смог
забыть... ведь вам только двадцать три, а в эти годы порою все
воспринимается в розовом свете. Ну, что касается меня, то я свой Рубикон
давно ужа перешел.
Нырко не ответил. Он лежал неподвижно, глядя открытыми глазами на
разрисованный незатейливыми виньетками потолок, думал о своей судьбе. "А
все-таки нельзя обижаться на этого толстяка. В одном он совершенно прав.
Жизнь невозможна без любви, даже сейчас, в эту пору, когда ты каждый день
ходишь под смертью. А у тебя, Федор? Разве не любовь наполнила всю твою
жизнь возвышенным содержанием, дала второе дыхание в воздушных боях. Как
много в жизни военного летчика, по-настоящему преданного небу,
безраздельно срастившегося со своим звонкоголосым истребителем, элемента
случайности! Случайный досрочный отпуск из-за того, что эскадрилья не
получила новых самолетов И-15 бис, случайная (тогда еще не говорили
"горящая") путевка в Кисловодск, случайная встреча на танцплощадке и
первый случайный поцелуй у затемненного санаторного корпуса с обещанием
"завтра обязательно встретиться".
Он тогда нелепо пошутил:
- Послушай, Лина, у тебя нос холодный-холодный.
- Так бывает у самых верных. У тех, кто умеет любить, - промолвила она.
- Сколько тебе, Федя?
- Двадцать два, - ответил старший лейтенант Нырко.
- А мне двадцать один. Но я гораздо тебя старше.
- Почему?
- Потому что я уже была замужем.
- Ты? - Да, я.
- Значит, ты не относишься к племени самых верных, если разлюбила
своего мужа, - обиженно заметил он.
- А разве можно жить, если один прожитый день кашется тебе годом, -
сказала она с вызовом и заплакала.
В ту ночь они не вернулись в санаторий. Только на завтраке их увидели
соседи по палатам. Они смело сели за один стол, беспрестанно
переглядывались и без слов улыбались, разговаривая одними глазами. И уже
понимал молодой командир эскадрильи Федор Нырко, что навсегда связывает
судьбу с этой зеленоглазой, немножко застезчивой в своей прямоте женщиной
и ни за что не вернется без нее в далекий от Кисловодска авиагарнизон.
- Ты вот что, Лина, - степенно говорил он ломающимся баском. - Вещичек
с собой у тебя много?
- Да откуда же? - краснея ответила она. - Один чемодан. Только для чего
тебе это?
- А для того, что завтра я беру два билета на гражданский самолет, и
баста. В Мпнск летим, а там и к моему месту службы.