"Мария Семенова, Федор Разумовский. Преступление без срока давности ("Скунс" - "Эгида")" - читать интересную книгу автора

вся хозяйская жизнь - вот уж истинно - была как на ладони.
Сидел Павел Семенович за всякое - кражи, разбой, грабеж, имел судимого
родителя, шесть ходок в зону и горячее нежелание изменять воровским идеям.
На его правой руке между большим и указательным пальцами сплелись заглавные
буквы ЛТВ, что означало "люби, товарищ, волю", на запястьях синели
"набитые" оковы, а на тыльной стороне левой ладони скалился разъяренный
барс. Это говорило о твердости характера и давало ответ на извечное "что
делать?" - "Бить Актив и Резать Сук".
Между тем обнаружилось, что машину Павел Семенович водит не по
правилам движения, а по понятиям, при разговоре то и дело скатывается на
феню и, главное, никак не может въехать, с какой стороны к нему подкралась
жуда, беда то есть.
Искрился в свете фар морозный воздух, мягко скрипел снежок, и Скунсу
сделалось скучно. "Хрен редьки не слаще, пока есть возможность все равно
кто-то будет толкать отраву, а кто именно - какая разница? Так что пускай
сами разбираются".
- Что-то меня укачало, давайте поедем назад. - Первый раз за все время
он посмотрел водителю в глаза, и тот отреагировал по-своему:
- Насчет бабок скомандуйте сами.
- Деньги ничего не значат, если блевать тянет.
Ухмыльнувшись, Скунс лениво надвинул капюшон. - Кстати, вы в курсе,
что мы не одни? Полагаю, у вас стоит радиомаяк, а скорее всего
"подзвучка" - хоть вначале мы и ушли с прямой видимости, они нас все равно
приняли. - И он указал на фары "тойоты-раннер", горевшие в тридцати
корпусах от "мерса".
Как бы в подтверждение его слов, они вдруг стали стремительно
приближаться, и, услышав повелительное: "Ходу!" - рулевой притопил педаль
газа. Легкий "стовосьмидесятый", укомплектованный мощным трехлитровым
двигателем, взметнул белоснежный шлейф и шмелем полетел по заснеженному
Среднему. Фары "тойоты" стали отставать, однако взялся кто-то за господина
Лютого по-настоящему. Из бокового проезда вдруг вывернулась туша
"шевроле-блейзера", и, мгновенно оценив ситуацию, Скунс негромко приказал:
- Налево, во двор. Быстро!
Голос у замухрышки вдруг стал таким, что ослушаться было невозможно, и
нога Павла Семеновича сильно надавила на педаль. Взвизгнули тормоза, и,
невзирая на хваленый "мишелин", "мерседес" понесло юзом, пару раз крутануло
перед самыми трамвайными фарами и приложило наконец боком к огромному
заледенелому сугробу.
- Век мне воли... - Быстро сориентировавшись, господин Лютый пустил
заглохший двигатель и, обдирая о стены проезда перламутровый металлик,
устремился в облюбованный двор.
- Слава тормозам. - Скунс распахнул дверцу и, заметив, что рулевой
достал из тайника под ковриком "стечкина", удивился: - Вы что это,
застрелиться решили?
При этом он успел осмотреться и, выбравшись на воздух, потянул Павла
Семеновича за собой. Не худенький вообще-то, господин Лютый покинул машину
на удивление быстро и мгновение спустя очутился в ближайшей парадной, а на
машину из темноты уже мчалась неотвратимая, весящая чуть больше двух
килограммов смерть. Пущенная из ручного противотанкового гранатомета РПГ-7,
она превратила "мерседес" в пылающий факел, от взрыва вылетели стекла в