"Мария Семенова, Федор Разумовский. Преступление без срока давности ("Скунс" - "Эгида")" - читать интересную книгу автора

последний из Стражей Порога устрашился смерти медленной, лютой, и сказано
Навузардану было, где искать надобно. И, не ведая, что творит, сорвал
начальник вавилонский со святыни Израилевой кольца и цепочки плетеные, а
также двенадцать каменьев, оправленных в золото же, а сам наперсник,
сделанный искусной работой из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и из
крученого виссона, бросил в дорожную пыль на поругание.
А иудейских сановников да еще шестьдесят людей из народа отвел он к
царю вавилонскому в землю Емаф, где тот поразил их смертью мученической:
кого сжег, а кто умер сам на колу. Воистину, отвернулся Бог от народа
Своего...

Снегирев посмотрел на часы и, вздохнув, отложил книгу в сторону.
Вернее, то, что от нее осталось, - с полсотни пожелтевших страниц да
облезлую заднюю обложку, на которой значилось: "Цена 5 руб". Автор
расчлененного творения пребывал в неизвестности, каким макаром оно само
оказалось под расшатанным комодом, тетя Фира не помнила, однако и в
урезанном варианте Снегиреву написанное нравилось. Он потрепал тактично
тявкнувшего Рекса - помню, помню, не переживай - и, потянувшись, направился
на кухню.
Супчик задался на славу. Духовитый, наваристый, с увязнувшей в
крупяной гущине косточкой. Чтобы не заварить питомцу нюх, Снегирев поставил
Рексову порцию остывать, а сам стал с энтузиазмом снимать пробу. Судя по
всему, вечер обещал быть насыщенным, а ужин - поздним.


ГЛАВА ШЕСТАЯ

Неподалеку от места встречи Старо-Невского с Суворовским расположился
узкий, загаженный котами и несознательными гражданами унылый проходной
двор. Когда-то ворота здесь запирались на ночь, а хмурый дворник шугал
линявших от полиции большевиков. Нынче же во дворе сделалось скучно, и
только редкий прохожий, измученный дарами "Степана Разина", бредет сюда
справлять нужду по-малому.
Был уже вечер, когда со Старо-Невского раздалось породистое урчание
мотора, и, въехав в арку, у мусорного бака припарковался "стовосьмидесятый"
"мерседес".
"Ну, блин, и гадюшник". Сидевший за рулем Павел Семенович Лютый
погасил ходовые огни и только собрался закурить, как открылась задняя
дверь - Лютый от неожиданности вздрогнул - и на сиденье разместился как из
воздуха взявшийся пассажир, плюгавый какой-то, в обдергайке с поднятым
капюшоном, и откуда только нарисовался в пустынном дворе?
- Ну и машина у вас! - Незнакомец восхищенно похлопал по обивке салона
и вдруг заерзал на месте. - Мать честная, натуральная кожа! Ну отпад!
Интересно, а ход?.. Только забирайте направо, там дорога получше.
"Уж не вольтанутый ли, в натуре..." Лютый ошарашенно тронул "мерседес"
с места и, как учили, выехал на Советскую, пересек трамвайные пути и
стремительно порулил в сторону Суворовского.
- Ух, класс! А слабо до Васькиного рвануть? По дороге, глядишь, и
поговорим.
Снегирев откинул капюшон и незаметно покосился на руки Лютого, на коих