"Мария Семенова. Истовик-камень (Волкодав - 0)" - читать интересную книгу автора

последними мгновениями отдыха, даже посетила ленивая мысль о странной
нежности, что порой возникает у зрелых мужчин к молоденьким мальчикам. Эта
мысль не задержалась надолго. Он слишком давно знал Харгелла. И его
хозяюшку, ожидавшую восьмого ребёнка.
Когда караван тронулся в путь, Каттай уже крепко спал на мешках. Он даже
не почувствовал, как тронулась с места повозка. Сапожки, почти совсем
отчищенные от пыли, лежали у него под головой, и завязки от них он на
всякий случай привязал себе к пальцу.
Маленький халисунец проснулся, когда день давно уже перевалил полуденную
черту. Его разбудил изменившийся ритм колёсного скрипа, и он испуганно
вскинулся на своём ухабистом ложе, спросонок решив, что вновь задремал под
кустом и прозевал уход каравана. Но обмотанные тряпицами ступни тут же
чирк - нули по тугим выпуклостям мешка, Каттай вздрогнул, ахнул и сразу
всё вспомнил. Он открыл глаза. Над ним тяжело трепетал кожаный полог,
ограждавший зерно от птиц и дождя. Сзади возок был открыт, и там,
вече-рея, неистово синело солнечное небо, а в нём плыли, удаляясь, белые
облака и последние высокие вершины отступившего леса.
Утром, у озера, Каттай вволю напился воды. После долгой ночной гонки она
была воистину благословенна, но теперь часть её ощутимо просилась наружу.
Мальчик приподнялся и выглянул из повозки.
Там тянулась прочь и колебалась на весу длинная толстая цепь. Её звенья
были покрыты густой ржавчиной всюду, где не тёрлись одно о другое. Через
каждые два локтя от неё отходили цепи потоньше, увенчанные парами железных
челюстей. В этих челюстях, запертых особым замочком, плотно и прочно
удерживались человеческие руки. Колёса и копыта коней взбивали тонкую
пыль, и она садилась на лица, волосы и одежду мужчин. Шедшие впереди
успели за время пути стать одинаковыми буро-серыми близнецами, различимыми
только по росту.
- Ага! - проворчал тот, что шагал слева. Одно ухо у него было отсечено.
Вероятно, ещё в юности, когда впервые попался на краже. - Сопливый царевич
проснулся, мать его шлюха! Как почивалось, вельможа?..
Каттай лишь втянул голову в плечи и ничего не ответил на незаслуженные
слова. Он не первый день был с ними в пути. Иногда на привалах он помогал
Харгеллу и другим надсмотрщикам раздавать кашу. После того как один из
рабов в благодарность запустил в него камнем, а ещё двое звероподобных
попробовали схватить - Каттай понял: господин Тарким собрал в своём
караване вовсе не тех благонравных невольников, которых, бывало, ставила
ему в пример его мать.
- Отстань от мальчонки, Корноухий, - почти добродушно проворчал тащившийся
справа. И сплюнул, выхаркивая из горла дорожную пыль: - Во имя ложа
Прекраснейшей, рухнувшего во время весёлых утех! Ты-то сдохнуть готов,
только чтобы другому не было лучше.
В караване почти не употребляли имён, обходясь прозвищами, придуманными на
месте. Этого раба звали Рыжим: прежде чем все цвета уничтожила грязь, у
него была густая шапка тугих рыжих кудрей.
Шедший слева выругался на неведомом Каттаю наречии и яростно дёрнул цепь,
чем тут же вызвал сиплые проклятия сзади. Каттай слышал когда-то: раньше
"поводки" от общей цепи крепили к ошейникам. Потом от этого отказались. Не
потому, что железные обручи натирали невольникам шеи, - из-за драк,
приносивших хозяевам караванов убыток. Конечно, прикованные за руку тоже