"Олег Селянкин. Нервы шалят..." - читать интересную книгу автора

землянкам, и даже к самолетам, маскировавшимся под деревьями на кромке
летного поля.
Пришел в тот момент, когда истребители садились, вернувшись с
очередного боевого задания. "Семерку" Серафима сразу нашел глазами: она
замыкала цепочку машин, спешивших соприкоснуться с родной землей, чтобы
залатать пробоины от пуль и снарядных осколков, заправиться горючим,
пополнить боезапас и снова ждать приказа на вылет.
Все шло, казалось, нормально. И вдруг из-за гряды белоснежных облаков
стремительно вырвался вражеский истребитель.
- "Мессер"! - вырвалось у кого-то.
Я - не летчик, но и мне было известно, что нет ничего опаснее, страшнее
атаки врага во время твоей посадки. Поэтому понял и разделил общее волнение,
с надеждой взглянул на "семерку". Она, задрав нос, уже лезла в бездонную
голубизну, она, защищая садящихся товарищей, пошла на перехват фашистского
истребителя.
Я не силен в фигурах пилотажа (да разве и запомнит неспециалист их
последовательность, если они мелькали с невероятной быстротой?) и не буду
описывать бой, свидетелем которого стал невольно. Меня поразило одно: раза
два истребитель Серафима оказывался на хвосте вражеского, казалось бы -
самое время для меткой пушечно-пулеметной очереди, но...
И вдруг я понял, вдруг до меня дошло самое страшное: у Серафима не было
ни снарядов, ни патронов; он израсходовал их в недавнем бою.
А на опушке уже взревели моторами два дежурных истребителя. Они не
взлетали только потому, что садились товарищи.
Стал мне понятен и замысел командира полка: пока "мессершмитт" связан
боем, поднять в воздух эту пару. Но не поздно ли будет? Не опоздают ли они?
Ведь Серафим - без единого снаряда, без единого патрона - пока одинешенек в
таком невероятно большом небе...
Фашистский летчик, видимо, тоже догадался, почему молчали пушки и
пулеметы Серафима, и решил поиграть с ним; он нарочно позволил нашему
самолету зайти себе в хвост, на предельно малой дистанции позволил. И тут
случилось невероятное для меня: истребитель Серафима будто прыгнул вперед и
своим винтом рубанул по хвосту фашистской машины.
- Таран! - как вздох вырвалось почти у всех, с кем я стоял рядом.
Я во все глаза смотрел на самолет Серафима. К моей радости, он вроде бы
не пострадал, он вроде бы нормально пошел на посадку.
Заглушили моторы летчики, намеревавшиеся взлететь.
Мне казалось, что все, кто в это время был на аэродроме, бросились
навстречу "семерке", пылившей к своему достоянному месту стоянки. Вместе со
всеми бежал и я, вопя что-то несуразное, но радостное.
Когда нам до самолета оставалось пробежать считанные метры, Серафим
сдвинул колпак, прикрывавший кабину, и сказал спокойно, леденяще:
- Дальше - ни шагу. Стреляю без предупреждения.
И направил в нашу сторону пистолет.
Мы поверили, что он обязательно выстрелит.
Кто-то несмело сказал, что у Серафима от тарана, видать, сотрясение
мозгов случилось, вот и не соображает, что сделать хочет. Не знаю, поверили
летчики этой версии или нет, но дальше ни один не шагнул. Стояли на том же
месте и уговаривали, увещевали Серафима. Не помогло: он по-прежнему смотрел
на нас зло, решительно.