"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

силуэты людей.
- Если меня будут спрашивать, скоро вернусь. Ясно?
- Будет исполнено, господин староста, - бодро заверил кто-то.
- Где он? Далеко идти?
- Близехонько, господин староста. Иначе разве бы я посмел вас тревожить
среди ночи? Главное - дело верное и прибыльное.
Пропустив Афоню и старосту вперед, Виктор тенью заскользил за ними. Вот
и крайняя хата села. Дальше - поле и безмолвный лес.
- Теперь куда? - спросил староста, в голосе которого не улавливалось и
тени беспокойства.
Эта самоуверенность старосты так взбесила Виктора, что он подскочил к
нему и ткнул его в грудь автоматом:
- Прямо, сволочь!
Староста испуганно шарахнулся к Афоне, ища у него защиты, но тот со
всего плеча саданул его кулаком. Дикая злоба одного и угрюмое молчание
второго убедили старосту в том, что его жизненная тропочка уже исхожена, что
еще минута-другая, и она навсегда оборвется. Понял это - и при обыске не
сопротивлялся, а потом и к лесу зашагал обреченно.
А Виктора уже покинула решительность. Сопротивляйся староста, он бы
выстрелил в него, и дело кончено, а как быть теперь? Ни с того ни с сего
взять и убить? Выручил Афоня, который протянул руку за своим автоматом и
предложил:
- Давай сунем его в колодец? Тут заброшенный есть.
При упоминании о колодце староста будто очнулся от дурного сна,
рванулся в сторону, но Виктор вовремя подставил ногу, и тот упал. Однако
сопротивлялся он до тех пор, пока Афоня не заломил ему руки за спину и не
связал их. Тогда староста взмолился:
- Как хотите убивайте, только в колодец не надо.
Из его сбивчивого рассказа Виктор понял, что за убитого немецкого
солдата Зигель сжег дотла десять домов, а жителей их расстреляли и бросили
именно в этот забытый людьми колодец.


9

Едва Виктор поднялся на крыльцо, дверь бесшумно приоткрылась.
Только оказавшись дома, Виктор по-настоящему понял, как чудовищно
опустошила его одна эта ночь. Ему бы сейчас молча прижаться к Клаве и
закрыть глаза, чтобы не видеть убитого старосты, ему бы сейчас заткнуть уши,
чтобы в них перестал звучать по-заячьи жалкий предсмертный его вскрик. Но
поступить так - признаться в слабости, а ведь он мужчина. Да еще лейтенантом
назвался...
Виктор долго мыл руки. Клава стояла рядом, держала чистое Полотенце. И
молчала. Он был благодарен ей за это.
Потом, улучив момент, Виктор сунул пистолет в тайник и полез на печку.
Там, задернув занавеску, он надеялся отгородиться от мира, чтобы остаться
один на один со своими мыслями и переживаниями, разобраться в них.
- А ужинать?
- Не хочу.
Долго ворочался Виктор на печи, перебирал в памяти все подробности