"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

машин с ранеными - безногими, безрукими, обезображенными ожогами. Мороз по
коже, как увидишь все это...
Тогда и родилась присказка к каждой молитве: "Пусть минует меня чаша
сия". Какая чаша, Ганс не говорил: бог сам все знает.
Однако, чтобы помочь богу в исполнении просьбы раба своего, он
ревностно нес службу: проштрафишься - фронта не миновать.
Все шло нормально, и вдруг - пленение...
Сначала, когда еще не прошел страх, вызванный возможностью смерти в
снегу, он даже радовался, что лежит в тепле, что у него целы руки и ноги.
Лишь под утро, когда стало ясно, что русские вот-вот проснутся и могут
пересмотреть судьбу своих пленников, под сердце закралась тревога.
Как утопающий за соломинку, хватался Ганс за рассказы отца. И вынужден
был признать, что пока сбывалось все, о чем говорил отец: русские и не
пытались измываться, унижать человеческое достоинство его, Ганса, или Пауля.
Даже не проявляли к ним повышенного интереса, вели себя так, будто пленные
немцы для них не диковинка.
За одно это он благодарен им.
Правда, раза два, как казалось Гансу, беда была рядом. Особенно не по
себе стало, когда Пауль приказал дословно перевести его ответ Петру,
осмелившемуся оскорбить фюрера. Лично он, Ганс, воздержался бы от такого
ответа. Но все обошлось.
Зато было много вечеров, когда разговоры завязывались сами собой. Тогда
и узнал, что эти русские - бывшие солдаты, отбившиеся от своих частей, -
темными ночами рвали линию связи, убивали немецких солдат-одиночек.
Эти действия русских казались ему настолько абсурдными, что однажды он
изменил правилу держать свои мысли при себе и спросил:
- Как долго вы намерены сопротивляться неизбежному?
- До полной победы над фашизмом воевать будем, - ответил Каргин.
Ганс мог бы напомнить, что вермахт подмял под себя Эстонию, Латвию,
Литву, Белоруссию и Украину, взял Одессу, Киев, Минск и другие большие
города, окружил, зажал петлей голода Ленинград и подошел к Москве, но
осмелился только заметить:
- Позвольте, но ваши редкие вылазки нельзя назвать войной. Это не
боевые операции, а скорее всего... - Тут он замялся, пытаясь подобрать менее
обидное выражение.
Паузу нарушил Юрка, его спаситель:
- Как хочешь, так и называй наши действия, мы не обидчивые. А с позиций
наших не сойдем. До самой нашей победы не сойдем.
Они не сойдут со своих позиций... Странно, очень странно... Лично он,
Ганс Штальберг, пожалуй, не смог бы жить под вечным страхом смерти да еще
так непоколебимо верить в свою победу.
За одно это русские достойны уважения. Как нация достойны.
К этому выводу Ганс шел долго, по нескольку раз пережевывая то, что
слышал от отца, что увидел и пережил сам.
Самое странное и непонятное за дни пребывания в плену было то, что
Пауль вдруг настолько сблизился с русским мальчиком Петером, что добровольно
вызвался сначала помогать ему по хозяйству (колол дрова, носил и растапливал
снег), а потом даже ушел с ним подключать приемник к линии, сказав:
- Я - связист, ефрейтор.
И сходил, и вернулся, принеся сводку советского командования, в которой