"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

Виктор быстро зашагал к домику Авдотьи. То ли дело беседа с Аркашкой! С
ним болтай, а ухо востро держи. Как циркач, что по тонюсенькой проволочке
под самым куполом цирка выплясывает. И внизу сетки нет.
Аркашка встретил радостно и сразу послал Авдотью за самогоном.
- Я вчера в Степанково ходил, - словно между прочим сказал Аркашка,
когда выпили по стакану. Сказал и украдкой цепко следил, как отреагирует
Виктор. Но тот даже косого взгляда не бросил - как хрумкал огурец, так и
продолжал. Тогда Аркашка пояснил торопливо: - За сводкой, как старшой
приказывал.
- И что там? - спросил Виктор и потянулся к бутылке.
- Чтобы фронт выровнять, немецкая армия Тихвин оставила. Где такой, не
скажешь?
Виктор знал, где находится Тихвин. Теперь, услышав, что он освобожден,
даже подумал, а не дало ли трещину кольцо блокады вокруг Ленинграда. Но
ответил пренебрежительно:
- Таких городишек не счесть, разве упомнишь?
- Так ведь ты в школе учился, полное образование получал.
- Думаешь, отличником был?
- Ну, не отличником, а все же учился. Я и то помню, что в Тихвине
строили что-то. По пятилетке.
- Выходит, ты больше, чем я, следил за их успехами. Поди, в активистах
ходил?
Аркашка поспешил выпить:
- Чтоб это последнее сокращение фронта было!
Так, пытаясь поймать друг друга на слове, досидели до сумерек. Авдотье
наверняка пришлось бы бежать снова за самогонкой, но мимо окон избушки,
скрипя полозьями, пополз обоз. Странный и страшный обоз: сани-розвальни
тащили люди. Один шел за коренника и по два-три человека на каждую оглоблю.
Старики, женщины и дети тащили сани-розвальни, где, торопливо и неумело
увязанное, громоздилось нехитрое крестьянское добро: узлы с тряпьем, чугунки
и даже хомуты. Лошадей не было, а хомуты везли. Это больше всего поразило
Виктора: зачем хомут, если нет коня?
Рядом с санями шли те, кто уже не мог впрячься и еще не обессилел
настолько, чтобы свалиться на родичей и соседей лишним грузом.
Ни вскрика, ни матюка. Только монотонный скрип полозьев.
Сразу протрезвев, Виктор выскочил на улицу.
Равнодушно шли люди мимо Слепышей. Угрюмые, подавленные своей бедой.
Втянулся обоз в единственную улицу деревни, и из хат повысыпали люди,
молча, недоуменно смотрели на вереницу саней, скорбную и величавую, как
похороны героя.
Но вот дед Евдоким зашагал рядом с одними санями, перекинулся
несколькими словами с женщинами, тащившими их, а еще через минуту,
ухватившись за оглоблю, властно свернул к своей избушке, вспарывая санями
снежную целину.
Сразу от всех домов к обозу метнулись люди, загалдели, заголосили,
заплакали.
Общее горе подмяло даже Аркашку, он сказал без обычной ухмылки:
- Видать, покарали кого-то.
У дома Клавы сгрудились трое саней, и Виктор заторопился, чтобы помочь
Клаве разместить людей, а заодно и узнать, что за беда обрушилась на них и