"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

когда тебе непримиримые враги служат: они друг другу малейшей промашки не
простят.
Когда в землянке во всех деталях обсуждали появление Василия Ивановича
в Степанкове, единогласно решили, что он должен держаться человеком,
которому сам черт не страшен. И теперь, хотя временами зябко становилось в
груди, он шел намеченной линией, поэтому и продолжил без видимой робости:
- А что с винтовкой был... Еще с тех лет здесь кое за кем должок
числится.
- Чем знаменит этот... Как вы назвались? - спросил фон Зигель.
- Опанас Шапочник, - ответил Василий Иванович и встал, вытянулся,
подчеркивая, что к властям он относится с должным уважением. - Когда всякие
их благородия за границы разные поутекали, я здесь остался, сколотил отрядик
и пускал кровь советчикам.
- Кто это подтвердит?
- А бумаги-то архивные? - И, словно спохватившись, что они могли
погибнуть за месяцы войны, торопливо добавил: - Да и старики, поди, помнят
меня. Из Слепышей я родом. Близехонько отсюда.
В кабинете повисла тишина. Настороженная, неустойчивая. Чувствовалось,
в любой момент она могла прорваться злобным криком и даже выстрелом. Василий
Иванович знал, что сейчас решается его судьба, что сейчас достаточно
малейшей промашки с его стороны, чтоб загрохотать в бездну мучений, и
напрягся, но по-прежнему говорил только для господина коменданта, только его
взгляд и ловил; он уже понял, что ему не преодолеть неприязни начальника
полиции, что тот навсегда останется его врагом, значит, надо заиметь
могущественного покровителя. Вот и старался.
Действительно, Свитальский возненавидел Опанаса Шапочника и - будь его
воля - немедленно исполосовал бы шомполами. И за обидный, даже
оскорбительный намек в адрес офицеров, которые в свое время по заграницам
разбежались, и за теперешнее пренебрежение. Особенно же за свою ошибку:
сначала опросить бы этого чертова Опанаса, уточнить все, а потом и заявиться
к господину коменданту. Дескать, я подходящую кадру выявил.
А фон Зигелю нравился этот советский каторжанин. Тем, что нет у него
робости в глазах, что знает себе цену. И все же он подкинул каверзный
вопрос:
- Как вы относитесь к тому, что мы сегодня здесь?
Люди слабые обычно без промедления и фальшиво-восторженно клялись в
верности Великой Германии. Этот же ответил:
- Извините, не знаю, как вас величать положено, но наш род веками
прямотой славился... Лучше бы нам самим Советы турнуть, да силешки нет...
Так из чего тут выбирать?
Фон Зигель чуть слышно звякнул колокольчиком, что стоял у него на
столе. В кабинет немедленно вошел дежурный и замер у порога.
Комендант указал глазами на Василия Ивановича и поднял два пальца.
Дежурный прищелкнул каблуками.
Едва Василий Иванович вышел из кабинета коменданта, как к нему
пристроились два автоматчика. Они и отвели его в подвал, втолкнули в
каморку, на двери которой белела цифра "2".


5