"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

Для одного человека сутки быстротечны, как удар молнии, для другого -
дорога в степи, опустошенной лютым пожаром: нет ни конца ни края ей, и глаз
ничто не радует. Именно такими, бесконечно длинными и безрадостными, были
для Клавы все последние дни сентября и эти первые октябрьские.
Клава любила Виктора, как ей казалось, с того самого часа, когда он,
измотавшийся дальше некуда, еле перешагнул порог ее дома. Ей все было мило и
дорого в нем. И черные усики, еще не знавшие бритвы, и серые глаза, то
строгие, спрашивающие, то вдруг такие ласковые, что глянешь в них - и
напилась счастьем, захлебнулась в нем: что хочешь, проси, приказывай,
любимый.
О той ночи она вспоминала теперь без страха и внутреннего содрогания,
как это было сначала. Теперь, уже не стесняясь себя, она мечтала, что вот
сегодня ночью Виктор наконец-то слезет с печки и, чуть слышно шлепая босыми
ногами по вымытому полу, войдет в ее горницу, присядет на краешек кровати...
Не потому ли и пол мыла почти каждый день?
А он не шел. Редко пошутит, того реже обнимет за плечи, заглянет в
глаза и сразу же отшатнется, посуровеет. Чаще же сидит у окна, смотрит на
безлюдную улицу и покусывает ногти. Окликнет она, спросит о чем - он будто
из другого мира вернется (так странно посмотрит на нее), но ответит подробно
и без скрытого недовольства. Даже словно обрадуется, что она с ним
заговорила.
Не знала Клава, она и заподозрить не могла, что с каждым днем у Виктора
все больше и больше росло беспокойство: вот-вот вызовет комендант и спросит,
как он, пан Капустинский, намерен служить Великой Германии?
И тогда он ответит, как посоветовал Василий Иванович:
- Полностью вверяю вам свою судьбу, господин комендант. Куда направите,
там и буду стараться.
Интересно, что предложит фон Зигель? Что?
Василии Иванович велел соглашаться на любое предложение коменданта:
дескать, потом обмозгуем, как лучше использовать твое служебное положение с
выгодой для нас. Кроме поездки в Германию, на все соглашаться. А если такое
предложат, Василий Иванович велел смиренно склонить голову, наобещать с три
короба, а самому вернуться в Слепыши, забрать Клаву и вместе с ней уйти в
лес.
До вызова ни в коем случае самому не лезть на глаза коменданту:
навязчивость может вызвать подозрения.
Вот и сидит Виктор дома, ожидая вызова коменданта, вот и ломает голову
над тем, что уготовила ему судьба. До девичьих ли глаз тут?
Вообще, события и погода такую круговерть завели, что впору волком
взвыть. Погода - моросящий дождь и холодный ветер. Не то что человек, а даже
воробьи носа на улицу не высовывают. А обстановка... Дед Евдоким принес из
Степанкова приказ, где ясно сказано: кто не сдаст валенки в фонд зимней
кампании, того ждет расстрел. И кто голубей держит - тоже расстрел. И у кого
запасы продовольствия больше чем на неделю - расстрел.
А позавчера еще и отряд немцев и полицаев нагрянул. И всю живность, все
зерно - под метелку!
- Слава тебе, господи, что последних зубов меня недавно лишил! -
перекрестился прилюдно дед Евдоким, когда немцы и полицаи уехали.
Он благодарил бога, но разве народ обманешь? Народ, он все понимает...