"Евгений Сельц "Новеллы"" - читать интересную книгу автора

виновата в том, что она вторичность, но ее так много и она так претенци-
озна, что - тошнит. "Парад маньяков" - один из самых сложных рассказов в
сборнике, но и один из самых вознаграждающих за труд чтения.
Кончается же книга "Немым пророком на склоне горы" - наиеврейской
(хотя один из героев Сельца где-то роняет на голубом глазу: "Честное
слово, я не могу дать определенного ответа на вопрос, кем лучше ро-
диться: евреем или пингвином") по стилистике, парадоксальности и трагиз-
му новеллой в "Compelle intrare". Толковать ее будут по-разному, как
угодно, но для меня она прямо вытекает из упомянутого "Парада" и углуб-
ляет его. В частности, я начинаю задумываться, был ли в истории хоть
один пророк, в прорицаниях которого торжествовали бы счастье и радость.
Персонаж новеллы молчит, ибо умеет предсказывать только горе, а оно не-
выразимо словами. Надо же было придумать немого пророка, лишенного
представления о милости! Надо же было иметь в душе столько милости, что-
бы заметить и услышать немого пророка!

Микки Вульф


Я надеюсь, что после моей кончины к трудам моим
отнесутся с большим почетом и доверием,
чем отнеслись тогда, когда я был жив.
Нострадамус. Послание Генриху II

Быть однофамильцем великого человека нелегко. Как ни крути, а такой
факт ко многому обязывает. Впрочем, все зависит от времени и места.
Лиор Григ родился в стране дилетантов, и его замечательная фамилия
никак не отягощала ему общение с окружающим миром. Разве что мать, кото-
рая мечтала, чтобы сын стал музыкантом, постоянно напоминала ему о вели-
ком норвежском композиторе. В детстве Лиор засыпал исключительно под
песню Сольвейг.
Эта песня запала ему в душу одновременно с первыми впечатлениями от
мира, с первыми чувствами к матери, отцу, старшему брату и старому рот-
вейлеру Джакобу. Впоследствии при любом воспоминании о детстве, о родном
доме в Нетании, которого давно уже не существует, память Лиора независи-
мо от его желания воскрешала в сердце этот трагический напев слепой сос-
тарившейся девушки.
"Спи, мой милый! - пела Сольвейг голосом матери. - Я буду охранять
твой сон. Я так долго тебя ждала, и ты пришел ко мне..."
В своем предпоследнем (уже звуковом) письме к брату Лиор Григ сказал
об этой песне следующие слова:
"Она преследовала меня всю жизнь. С этой пронзительной мелодией я
просыпался по утрам, с нею же засыпал. Даже в мучительные часы бессонни-
цы, которая, как ватой, обложила меня с юных лет, в моем мозгу звучала
эта песня. Те слова Сольвейг, которые выпевала мать у моей колыбели, на
иврите звучали пародийно. Это я понял, будучи уже взрослым человеком.
Музыка Грига не требует слов Ибсена. Этот перевод, очевидно, сделал один
из наших многочисленных полупрофессионалов-поденщиков, которые, всю
жизнь просидев под своими пальмами, тоннами перерабатывают айсберги Гам-
суна и Сведенборга в пресную воду. Но из этой песни я уже не могу выки-