"Нихон Секи. Анналы Японии том 1 " - читать интересную книгу автора

дошла до нынешнего времени в крайне фрагментарном, много раз подновленном и
измененном виде, к чему приложили руку переписчики протекших с тех пор
двенадцати веков. Традиция эта восходит, согласно разным источникам, то ли к
721, то ли к 811 г., однако после X века сведения о коллективных чтениях и
комментировании "Нихон секи" в рамках ритуальной трапезы при дворе, с
сочинением пятистиший на темы, связанные с различными сюжетами из этого
памятника, прекращаются - не исключено, по мнению ряда авторов, что в период
Камакура-Муромати "Нихон секи" начинает играть роль священного синтоистского
текста, и его текстология переходит в эзотерическую традицию жреческих родов
Имибэ и Итидзе.

Японские антропонимы, теонимы, топонимы и т. п., а также тексты 128
песен, вошедших в памятник, записаны по-японски иероглифами, взятыми в
отвлечении от смысла, в чисто фонетической функции, остальной же массив
текста - китайский, что рождает принципиальную трудность для
интерпретатора, - причем не только для переводчика на иностранный язык, но и
для японского публикатора текста, и, надо сказать, трудность эта - не
столько техническая, сколько теоретико-культурная.

"Нихон секи" - культурный полицентризм и выбор культуры 19

Приходится решать фундаментальный вопрос, чему отдать предпочтение,
какую из альтернатив считать истинной. Один способ трактовки текста в
целом - это считать "Нихон секи" написанным по-китайски и тогда переводить
весь текст на основе исходного иероглифического письма, но тем самым уж и
трактовать "Нихон секи" как памятник китайской культуры, понятный лишь в
контексте предшествующей китайской книжной традиции, стало быть, пренебречь
более или менее соответствующими японскими огласовками и осмыслением. Другой
способ отношения к этому тексту основан на иной предпосылке. Поскольку эта
книга рассказывает о "начале времен" японской истории, и, по свидетельству
источников, бытовала в культуре как текст, по крайней мере частично
оглашаемый вслух, разумно все же поставить на первое место функционирование
этого памятника в японской культуре, и переводить не просто по китайским
иероглифам, но и учитывая чтения (то есть интерпретации) этих иероглифов
по-японски, как достоверные, так и реконструированные на основе других
синхронных текстов (например, фонетической записи песен "Манъегсю:") и
пояснений раннесредневековых переписчиков.

Второй вариант кажется более предпочтительным, и во многих случаях
такие местные "мифо-поэтические" чтения китайского текста были положены в
основу перевода, хотя каждый раз трудно знать наверное, к какому периоду
принадлежат эти выразительные обороты древнеяпонского языка, и не имеем ли
мы дело с более поздними стилизациями и фантазиями переписчиков и
комментаторов.

В то же время, в ряде случаев представлялось более правильным и
разумным строго следовать иероглифическому тексту, игнорируя восстановленные
текстологами гипотетические японские прочтения-трактовки: "Нихон секи", как
уже говорилось, памятник разнородный, не только потому, что он принадлежит
не одной кисти, а многим, но и ввиду разнообразия его жанрово-стиле вой