"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р" - читать интересную книгу автора

был простым инженером, то есть начинал свою карьеру с самых
низов. Подобную показуху часто путают с демократичностью.
Диплом Дарси давал отцу, кроме того, основания пройтись при
случае по верхам инженерных проблем, демонстрируя тем самым
изысканному обществу, сколь многое он уже успел позабыть. Эту
фатоватость у нас нередко мешают с аристократичностью.

Ко всему этому я тогда относился как к данности, не
считая взгляды моего отца, равно как и традиции моей семьи в
целом, ни объектом возможной критики, ни даже предметом
критического осмысления.

В свете сказанного ясно, что мои мечты о футболе
носили лишь отвлеченный характер, и даже в детстве я это
внутренне осознавал. Все же эти мечты были живучи, так как шли,
по-видимому, из самых глубин моего естества, и даже повзрослев
я с неизменной завистью взирал на Тони Миранью -- теперь уже
чаще по телевизору -- и гордился тем, что он мой бывший
одноклассник.

Еще я любил музыку, чем, впрочем, мало выделялся
среди своих сверстников. Правда, в отличие от них, я понимал не
только современную, но и классическую музыку. Последним я был
обязан исключительно дяде Ро. Здесь необходимо сделать
некоторое отступление.

Дядя Ро был младшим братом моего деда по отцу. Таким
образом, я приходился ему внучатым племянником. Все наши
родственники находили его странным. Моя мать считала дядю очень
одиноким и несчастным человеком и с детства приучила меня
навещать его не реже одного раза каждые две недели. Я всегда
ходил к дяде один -- он жил недалеко, всего в двух кварталах --
и не было случая, чтобы я застал у него кого-то еще. Он и
впрямь был одинок. Мой отец никогда не препятствовал этим
визитам, но и не поощрял их; он считал дядю Ро душевнобольным и
не скрывал этого. Поначалу посещать дядю являлось для меня лишь
семейной обязанностью, но постепенно я привязался к старику и
теперь думаю, что многим ему обязан.

Дядя Ро действительно был человеком странным.
Насколько мне известно, он никогда не был женат, и детей у него
не было. Я никогда не задавался вопросами, -- на что он жил,
или чем он занимался в молодости. Скорее всего, он всегда был
рантье. Во всяком случае, коммерция его абсолютно не
интересовала.

Мы мало беседовали; обыкновенно дядя не приставал ко
мне с расспросами, но если он интересовался чем-то, глаза его
выражали участие, странным образом сочетавшееся с его
всегдашней отрешенностью. Однако, чаще всего мы общались молча;