"Константин Федорович Седых. Отчий край (Роман)" - читать интересную книгу автора

Окунцов озабоченно вздохнул:
- Знаю, житье впереди предстоит нелегкое. Но я рад, что оказался на
старости лет среди борцов за свободу народа. Было время, когда я и мечтать
не смел, что доживу до такого дня. Но, как видишь, дожил. Боюсь только,
что не смогу быть полезным в полной мере.
- Ничего! - сказал Ганька. - Будете живой, здоровый, дело вам
найдется. На войне учителя тоже нужны.
Окунцов с ласково-хитрой усмешкой в глазах поглядел на вздумавшего
утешать его подростка и весело согласился с ним:
- Да, на этой войне учителя нужны. Все эти люди, - обвел он рукой
вокруг себя, - должны знать, за что они воюют и что с ними будет, если они
не сумеют победить. Значит, надо скрипеть и держаться...
Назавтра к вечеру преградили партизанам дорогу величавые горы,
закутанные в облака. На горах синела вековая, богатая зверем и птицей
тайга. Над гневно кипящей в теснинах Аргунью вилась по отвесным скалам
тропа, недоступная для обозов. Телеги с военным имуществом, с беженцами и
ранеными сгрудились в пади Убиенной, под обрывами Винтовальной горы,
розовой от буйно цветущего багульника. На всю жизнь запомнились Ганьке эти
названия. Там кончилось его отрочество и началась полная невзгод и лишений
молодость.
Конно-азиатская дивизия барона Унгерна настигла красных. Завязался
ожесточенный двухдневный бой. Бились ночью и днем. А в это время в тылу
вязали и сколачивали плоты. Топорами и шашками рубили в лесу деревья,
скатывали бревна с обрывов в реку. Работали все, кто стоял на ногах. По
огромному плотбищу пылали незатухающие костры. В котлах и ведрах варили
конину и ели без хлеба и соли.
Вместе со взрослыми скатывал Ганька с горы тяжелые лиственничные
бревна. Ломая усыпанный цветами багульник, увлекая с собой лавину камней и
щебня, летели и падали в воду бревна со сбитой, измочаленной в клочья
корой. Покрытые синяками и ссадинами руки подростка потемнели от клейкой
смолы, разодранная на локтях рубаха намокла от пота. А на юге, подстегивая
его и всех, кто работал в тайге и на плотбище, с каждым часом все ближе и
ближе бухали пушки, вспыхивала и замирала ружейная трескотня. Там
сражались насмерть отборные партизанские заслоны. Все чаще приносили
оттуда убитых и раненых бородатые пожилые санитары.
Окунцов, с которым Ганька ночевал под одной телегой, деятельно
помогал поварам, варившим конину. Сняв с себя тужурку, таскал он охапки
хвороста, ходил за водой. Ганька легко узнавал его по белому верху
фуражки, по ковыляющей стариковской походке и с радостью думал:
"Скрипит, как старая лиственница, а не рассыпается. С самого утра на
ногах. Живучий, ничего не скажешь".
В полдень Окунцов с ведром холодной воды поднялся к работающим в
полугоре партизанам. Когда он поставил ведро на землю и остановился, то
долго не мог отдышаться. С лица его градом струился пот. Руки тряслись и
дрожали, а на груди от сильного сердцебиения ходуном ходила косоворотка.
"Ну, кажется, испекся наш учитель", - решил Ганька. Но тот отдышался
и бодро закричал:
- Товарищи! Кто хочет пить, милости прошу.
Люди в мокрых исподних рубахах бросились к нему со всех сторон, и он
стал раздавать воду по кружке на брата.