"Константин Федорович Седых. Отчий край (Роман)" - читать интересную книгу автора

Выпив свою порцию, каждый считал своим долгом поблагодарить Окунцова.
Ганька с удовольствием слушал, как люди говорили ему:
- Ну, спасибо, старик! Это ты здорово придумал. Вон какую крутизну
одолел с ведром в руках. Пойдешь назад - гони сюда с водой тех, кто
помоложе.
Последнюю кружку воды Окунцов приберег для Ганьки. И когда гот
напился, он довольным голосом сказал:
- Вот, Улыбин, я и пригодился. Порадовал людей, чем мог. Правда, с
непривычки мне тяжело пришлось. До сих пор сердце мечется, как соболь в
ловушке. Но это не беда. Посижу вот в тени и отдохну. А ты тем временем
беги вниз и скажи какому-нибудь командиру, чтобы прислал сюда несколько
человек с водой. Я ведь у людей только жажду растравил.
Ганька взял ведро и побежал под гору.
Там он нашел командира обозной охраны знакомого партизана Кушаверова.
Кушаверов тут же отрядил с ним молодых обозников с ведрами. Они набрали
воды и с частыми остановками зашагали по вьючной тропке в гору.
Когда Ганька роздал принесенную воду другим изнывавшим от жары и
жажды людям, Окунцов подошел к нему веселый и отдохнувший. Показывая на
работающих в лесу и на плотбище, он взволнованно заговорил:
- Чувствуешь, какую силу подняли большевики? С этой силой ни
Семеновым, ни колчакам не справиться. Одно слово - народ. Дай ему время,
он горы сдвинет. Верю я в это.
На второй день снаряды унгерновских батарей стали рваться на
плотбище, убивая и калеча людей, разбивая плоты и телеги. Всякий раз,
когда рядом падали убитые, Ганька плакал, не стыдясь своих слез и даже не
замечая, что плачет. За себя он не боялся. С безрассудством подростка он
был твердо уверен, что ничего плохого с ним не может случиться, но все
время с тревогой следил сперва за Окунцовым, а потом за дядей Василием,
недавно появившимся на берегу среди ожесточенно работавших людей.
Василий Андреевич сейчас один командовал всеми отошедшими на Аргунь
отрядами и полками. Начальник штаба Бородищев был ранен и лежал без
сознания в одной из палаток на берегу. Узнав о его ранении, Василий
Андреевич прискакал с передовых позиций, чтобы предотвратить готовую
вспыхнуть в обозах панику. Судя по забинтованной голове, он тоже был
ранен. Медленно прохаживался он по плотбищу, распоряжаясь спокойно и
властно. После каждого близкого разрыва Ганьке казалось, что дяди Василия
уже нет в живых, а тот все расхаживал среди телег и бревен, похлестывая
нагайкой по голенищу сапога. Дважды проходил он совсем близко от Ганьки и
не заметил его. Подойти же и показаться ему Ганька не решился. Знал, что
дяде сейчас не до него.
Еще утром послал Василий Андреевич партизан китайцев на маньчжурскую
сторону за ботами и лодками. Посланные побывали в лавках, расположенных
ниже Винтовальной, и вернулись оттуда с двумя десятками лодок, с
продуктами и разрешением китайских властей переправить к ним всех, кого
успеют. Фельдшеры отобрали тяжелораненых и стали перевозить их за реку.
Артиллерийские наблюдатели белых заметили это я открыли яростный
огонь по реке, по устью Убиенной. Четыре лодки с ранеными были потоплены.
Остальные вынуждены были уплыть вниз по течению. Сильно пострадали от
обстрела и обозы. Люди успели скрыться под нависшими над распадком
скалами, но десятки лошадей были побиты и покалечены, многие телеги