"Елена Седова. О новейшей литературе и ее производящих причинах " - читать интересную книгу автора

лопается, и за ним - только пустота. Мы были этому свидетелями, и не можем
уже обмануться.
Иллюзия актерства становится уделом граждан такого государства: иллюзия
- для невежд, а актерство - для лжецов. В действительности все лгут и
сознательно, и бессознательно: литература, как мы уже говорили,
представляет собой действительность, возведенную в степень. А значит, и
писатели персонально обладают этими качествами в большей мере, чем все
остальные. Мы только вкратце наметим контуры этих явлений.
Иллюзионизм в литературе - это родовое понятие для всех прочих "измов",
обозначающих неспособность поймать субстанциальности, т.е. укорененности в
абсолютном своих предметов. Для всякого художественного мышления, которое
объективирует свой предмет (неважно, конструирует оно его или истерически
выплескивает).

Мы различаем иллюзионизм как статус произведения искусства в глазах
общества и как определенное состояние художника, характеризующееся его
неспособностью создавать эстетически объективное. Как же эстетическая
способность приходит в такое ничтожество, что производит иллюзии? Это
возникает отчасти благодаря социальному заказу, отчасти благодаря
осознанной лжи; отчасти же это вызвано тем, что воля, изнуренная
непрерывным произволом, начинает угасать как способность создания
общезначимого, а разум, утомленный выдумыванием плоских рассудочных
законов, столь же легко падает в игру ассоциаций, сколь легко и последняя
переходит в законотворчество. Разум все труднее схватывает саму форму
идеальности. В тоталитарном государстве приходит в упадок весь состав
человека, и отчужденность социально объективного делает также сомнительной
и возможность эстетически объективного, т. к. и социальное, и эстетическое
не есть по содержанию и способу возникновения что-то производное от
общественного договора, но лишь существует в этой форме. Закон (и даже
уголовный) всегда отражает в себе воззрения на природу Бога и человека.
Это то, что он есть, но он есть всегда в форме общественного договора.
Последний есть способ его существования. Так же обстоит дело не только со
справедливым, но и с прекрасным. Господствующий стиль всегда по своему
существу есть некое общее определение, соотносящее природу Бога и
человека. Hо его бытие протекает в форме общего согласия, неосознанного
единства эстетического чувства.
Вероотступничество собственно в сфере государственной выражается в том,
что происходит внезапная гипертрофия и абсолютизация социального пласта в
каждой единичной душе. Hо эта же гипертрофия означает реально
неспособность ни к какому консенсусу, запертость каждого в своей
индивидуальности - все это именно в силу абсолютизации социального, ибо
социальное есть соотносительное. Становясь абсолютным, оно перестает быть
соотносительным, и тем самым человек просто мертвеет с социальной точки
зрения. Это омертвение делает его неспособным стать реальным носителем
закона и стиля, ибо тоталитарный человек (в том числе, и тоталитарный
демократ) ведет себя, с одной стороны, как полностью обусловленный чем-то
внешним, а с другой стороны, - как сам свой закон и стиль. И тот, и другой
образ мыслей лишены, конечно, всякого основания. Сознание, оторванное от
действительности, погружается здесь в иллюзии и даже не знает об этом. И
сейчас, и в советское время остается только удивляться иллюзорности всего