"Вальтер Скотт. Вдова горца" - читать интересную книгу автора

увещаниями, Хэмиш в то же время не мог сказать, какую линию поведения он
изберет. Одно он знал твердо: он покорится своей судьбе, какова бы она ни
была, и вину свою - невольно нарушенное слово - не усугубит попыткой
избежать наказания. Пойти на такое самопожертво-вание он считал себя
обязанным во имя своей чести и чести своих соплеменников. На кого же из его
товарищей по службе можно будет потом полагаться, если решат, что он, Хэмиш
Мак-Тевиш, изменил своему слову, обманул доверие своих офицеров? Кого, как
не его, Хэмиша Мак-Тевиша, гэлы будут хулить за то, что по его вине
оправдались, подтвердились подозрения, которые, как всем было известно,
военачальнику саксов внушала честность гэлов? Поэтому он приготовился
терпеливо ждать своей судьбы. Но намеревался ли он добровольно отдаться в
руки солдат, посланных, чтобы его задержать, или же решил, начав для вида
обороняться, побудить их застрелить его на месте, - на этот вопрос он и сам
бы не мог ответить. Желание увидеться с Баркалдайном и объяснить начальнику,
почему он не явился в назначенный срок, склоняло его к первому решению;
страх постыдного наказания и мысль о горьких упреках матери убедительно
говорили в пользу второго, более опасного образа действий. Наконец он сказал
себе, что нужно предоставить случаю решить дело, когда критический момент
наступит; но долго томиться в ожидании катастрофы ему не пришлось.
Вечерело. Исполинские тени гор далеко простерлись на восток, меж тем
как на западе вершины блистали золотом и багрянцем. Тем, кто стоял у двери
хижины, дорога, змеившаяся вокруг Бен-Крухана, была видна как на ладони;
вдруг в самом дальнем месте - на повороте, за которым эта дорога исчезает из
виду, появилось пятеро солдат-горцев; их оружие сверкало на солнце. Один из
них шел несколько впереди, а остальные шагали по двое, соблюдая расстояние,
правилами военной дисциплины установленное. По их ружьям, тартанам, шапкам
можно было безошибочно заключить, что это солдаты из полка Хэмиша, под
командой сержанта, и не приходилось сомневаться в причине их появления на
берегу Лох-Оу.
-Они торопятся, - сказала вдова Мак-Тевиша Мхора. - Не пришлось бы
только им так же быстро назад повернуть. Но как-никак их пятеро, и разница в
числе слишком велика. Поди назад в дом, сын мой, и стреляй из окошечка, что
у двери. Двух ты сможешь уложить, прежде чем они свернут с дороги на
тропинку, стало быть, останутся всего трое; а не раз ведь бывало, что отец
твой да я с тремя управлялись. Хэмиш Бин взял из рук матери ружье, но не
сдвинулся со своего места у двери. Солдаты, шедшие по большой дороге, вскоре
заметили юношу; это явствовало из того, что они перешли на беглый шаг, все
еще, однако, держась парами, словно гончие на сворке. Гораздо раньше, чем
это удалось бы людям, менее привычным к ходьбе по горам, они дошли до узкой
тропинки, ответвляющейся от дороги, и приблизились на расстояние
пистолетного выстрела к хижине, на пороге которой недвижно, словно изваяние,
стоял Хэмиш с кремневым ружьем в руке, меж тем как мать, стоявшая сзади и
бушевавшими в ней чувствами доведенная чуть ли не до умоисступления, в самых
обидных словах, какие только может подсказать отчаяние, попрекала сына
слабоволием и малодушием. Ее речи еще усилили горечь, залившую сердце
Хэмиша, когда он увидел, с какой не предвещавшей ничего хорошего
поспешностью его недавние товарищи приближались к нему. Они чем-то походили
на псов, готовых кинуться на смертельно раненного оленя. Казавшаяся ему
несомненной враждебность тех, кто гнался за ним, разбудила неистовые, буйные
страсти, унаследованные им от отца и матери, и узда, в которой их до того