"Альберт Швейцер. Жизнь и мысли" - читать интересную книгу автора

Большую пищу для размышлений дало мне замечание Шлейермахера в его
знаменитом "Учении о вере", в разделе, посвященном Тайной вечере. Он
обращает внимание на тот факт, что, согласно описаниям вечери у Матфея и
Марка, Иисус не вменяет в обязанность своим ученикам повторять трапезу.
Поэтому нам, возможно, придется свыкнуться с мыслью, что установившийся в
первохристианской общине обряд трапезы обязан своим происхождением ученикам
Иисуса, но не Ему самому. Эта мысль, вскользь брошенная Шлейермахером в ходе
блестящих диалектических рассуждений, но не разработанная до конца, т. е. до
уяснения возможного исторического значения этого обстоятельства, не выходила
у меня из головы и после того, как я кончил заданные мне тезисы.

Я рассуждал так. Если указание повторять трапезу в двух древнейших
евангелиях отсутствует, значит, ученики вместе с другими верующими повторяли
ее фактически по собственной инициативе, опираясь на свой авторитет. Однако
поступать так они могли лишь в том случае, если в основе этой последней
трапезы было нечто, что делало ее осмысленной даже без произносимых Иисусом
слов и совершаемых Им действий. Но поскольку ни одно из существовавших к
тому времени объяснений Тайной вечери не позволяло понять, каким образом она
начала повторяться первохристианской общиной без указания на этот счет
Иисуса, мне оставалось заключить, что все эти объяснения в равной степени не
решают проблему. Отсюда я пришел к постановке и исследованию вопроса о том,
не связано ли значение, которое имела для Иисуса и Его учеников эта трапеза,
с ожиданием мессианского пира в Царстве Божьем, которое должно наступить в
самое ближайшее время.

II. Париж и Берлин. 1898-1899 годы

Шестого мая 1898 г. я сдал первый теологический экзамен, так называемое
государственное испытание, и остался на все лето в Страсбурге, с тем чтобы
всецело посвятить себя занятиям философией. В течение этого времени я жил в
доме Старого рыбного рынка (No 36) - в том самом, в котором жил Гёте, когда
был студентом в Страсбурге. Виндельбанд и Циглер были, каждый в своей
области, людьми выдающимися и прекрасно дополняли друг друга. Виндельбанд
был силен в древней философии, и его семинары по Платону и Аристотелю - это
поистине прекраснейшее воспоминание моих студенческих лет. Предметами
Циглера были главным образом этика и религиозная философия. Что касается
последней, то здесь у него было особое преимущество благодаря познаниям,
которыми он обладал как бывший теолог (он окончил Теологический колледж в
Тюбингене).
По результатам экзаменов и по ходатайству Хольцмана мне предоставили
стипендию Голя, учрежденную капитулом церкви св. Фомы совместно с
факультетом. Эта стипендия присуждалась раз в шесть лет и составляла 1200
марок в год. Стипендиат был обязан либо не позднее чем через шесть лет
получить степень лиценциата теологии в Страсбурге, либо возвратить деньги.
По совету Теобальда Циглера я решил прежде всего подготовить
диссертацию на степень доктора философии. В конце семестра в разговоре,
который мы вели, стоя под его зонтиком на ступеньках у здания университета,
он предложил мне взять темой диссертации религиозную философию Канта. Это
предложение мне очень понравилось. В конце октября 1898 г. я поехал в
Париж - изучать философию в Сорбонне и совершенствоваться в игре на органе