"Альберт Швейцер. Культура и этика [V]" - читать интересную книгу автора

этическая концепция нравственного самосовершенствования личности на основе
соединения этики миро- и жизнеутверждения (истоки и основы которой автор
находит в древнем Китае) с этикой миро- и жизнеотрицания (истоки и принципы
которой автор обнаруживает в древней Индии). Через всю историю
западноевропейской этики Швейцер искусственно протягивает борьбу двух
указанных противоположных концепций. Этим он упрощает и искажает
действительный исторический процесс развития этических концепций в Европе.
Все этические концепции, лежащие вне указанных Швейцером двух тенденций
развития мировой этической мысли, оцениваются им либо как надэтические (как,
например, этические воззрения Гегеля), либо как социально-этические
(например, утилитаризм) и объявляются не заслуживающими серьезного внимания.

На анализ Швейцером истории этической мысли оказал сильное воздействие
исповедуемый им принцип абстрактного всеобщего гуманизма. Применяя последний
в качестве критерия для оценки этических воззрений, Швейцер зачисляет всю
античность по ведомству эгоизма. По крайней мере, до Платона этическое
мышление греков остается, по Швейцеру, замкнутым в кругу эгоистического.
Высоко оценивает Швейцер этику поздних стоиков и раннего христианства,
называя их "озимыми всходами на ниве грядущей культуры". С высокой оценкой
этики раннего христианства связано у Швейцера нигилистическое отношение к
этическому наследию античного времени. Отсюда проистекают его жесткие и
подчас поверхностные оценки этических концепций античного времени. И тем не
менее его анализ нравственного прогресса человечества, связанного с
крушением полисного строя, возникновением понятия "человечество", рождением
этической доктрины поздних стоиков и раннехристианских общин, не является
легковесным. Он базируется на фактах, которые требуют своего исследования и
объяснения с позиций марксистско-ленинской методологии истории культурных
явлений.

Отмечая приверженность Швейцера духу этической доктрины по-своему
истолкованного христианства (Швейцер, по сути дела, на место христианского
принципа любви к ближнему поставил свой моральный императив благоговения
перед жизнью, а саму систему этики индивидуального самосовершенствования
заимствовал из буддизма и христианства), нельзя не подчеркнуть того
обстоятельства, что Швейцеру была все-таки чуждой некритичная апологетика
церковно-христианской этической доктрины. Он отмечал величие, историческую
значимость христианской этики, считал ее рождение крупным шагом в
нравственном развитии человечества и вместе с тем ясно указывал на
внутреннюю противоречивость этического учения Христа, чем и навлек на себя
немилость и церковных кругов и современных идеологов ортодоксального
протестантизма. Так, например, Швейцер писал: "Проникнутая энтузиазмом, то
есть внешне ориентирующаяся на оптимистическое мировоззрение этика в
пессимистическом мировоззрении - такова грандиозная парадоксальность учения
Иисуса". Именно за такие и аналогичные высказывания недолюбливают Швейцера
лидеры протестантской теологии - братья Нибуры, Карл Барт, Фогельзанг и
другие. Они не раз высказывались о небиблейском характере религиозных и
этических воззрений Швейцера. И, конечно, они правы: воззрения Швейцера
весьма далеки от нравственного канона христианства.

Несмотря на то что очерк Швейцера не дает строгой картины исторического