"Михаил Щербаченко. Законы Лужкова " - читать интересную книгу автора

окрас и смысл поступка понятны).
После этого Марат Гельман публично отказывается от идеи сноса памятника
Петру: "Проблему нельзя поднимать до тех пор, пока в стране не перестанут
взрывать монументы из политических побуждений". Вполне благородный жест,
выгодный еще и потому, что факт крушения Николая позволил гонителям Петра
выйти из игры, не потеряв лица.
Проходит несколько дней, и новая инициативная группа приносит в
Мосгоризбирком заявку на проведение еще одного референдума - на предмет
сноса памятника маршалу Жукову перед Историческим музеем. Бредовая затея еще
и дурно пахнет: памятник этот, прозванный "всадником без ног", изготовлен
Вячеславом Клыковым. "История один раз совершается в виде трагедии, другой
раз - в виде фарса", - цитирует Маркса Гельман, не скрывая, однако,
удовлетворения от того, что его референдумные забавы нашли отклик в народных
сердцах.
Независимая комиссия под председательством Юрия Сенкевича голосует на
предмет сноса. Из 17 "заседателей" 13 против демонтажа.
Умирает президент Академии художеств России, и академики дружно
возлагают его обязанности на Зураба Церетели. Занавес.
Скульптор, конечно, в этой истории хлебнул лиха. В какой-то момент,
оглушенный канонадой, он потерял ориентацию в пространстве. "А что, -
восклицал Петра творитель, - мэры Лондона, Парижа и Токио тоже друзья
Церетели, если поставили у себя мои работы? Или, может быть, я им взятки
давал?!"
А дружеский круг стал редеть. Некоторые из тех, от кого ждали
поддержки, перестали хаживать в большой дом на Малой Грузинской, где живет и
работает скульптор. Дружбу с ним тусовка от искусства не поощряла. С другой
стороны, желавшие оказать ему услугу иной раз отмачивали такое, что и враг
не додумается. Чего стоят хотя бы листовки, открывающие народу глаза:
"Церетели, проводника высоких патриотических идей, травят по заказу НАТО - с
целью ослабления России!"
Сам ваятель, отдадим должное, до свары не опускался, хотя самолюбие его
страдало сильно. Церетели старался выглядеть бодрым и даже раздумывал, что
лучше - сделать собственную статую и демонстративно выставить ее перед домом
на палочное избиение или учредить приз за самую оскорбительную статью о
себе.
А что Лужков? Как он реагировал на все происходящее? После встречи с
группой Гельмана мэр заявил, что мнение москвичей для него важнее личных
симпатий к скульптору. Но когда эту фразу поспешно истолковали как "сдачу"
Церетели, тут же последовало категорическое, хотя и чересчур витиеватое
опровержение Ю. М.: "Недопустимость перемены отношения к людям по
конъюнктурным соображениям для меня вещь основополагающая".
Едва Гельман отказался от идеи референдума, Лужков демонстративно
сообщил, что столичная казна профинансирует социологические исследования об
отношении москвичей к памятнику Петра и возведению в городе монументальной
скульптуры в целом; результаты будут обнародованы. Тем самым дал понять, что
отнюдь не давление оппонентов подвигло его выяснить мнение горожан.
А когда вскоре решали, как поступить на реконструируемой Манежной
площади - воссоздать некогда стоявшую там часовню Александра Невского в ее
исконно кирпичном обличии, сделать ее же, но из специального стекла, как
предложил Церетели, или ограничиться памятным знаком, - мэр распорядился