"Артур Шницлер. Возвращение Казановы" - читать интересную книгу автора

надолго, боюсь и сказать - насколько, и, если уместно упомянуть здесь и об
этом, мне, старику восьмидесяти одного года, по всем людским подсчетам,
пришлось бы отказаться от удовольствия когда-либо свидеться с вами. Ввиду
того, что предлагаемая вам должность, по понятным причинам, должна носить не
столько официальный, сколько тайный характер, прошу вас адресовать свой
ответ, о котором я обещал уведомить Совет в его ближайшем заседании,
назначенном через неделю, именно мне. Прошу Вас, по возможности,
поторопиться, ибо, как я уже упоминал выше, к нам ежедневно обращаются с
просьбами очень многие люди, достойные полного доверия и готовые из любви к
отечеству добровольно служить Совету. Разумеется, среди них едва ли найдется
хоть один, кто мог бы сравниться с вами опытом и умом, дорогой Казанова; и
если ко всему прочему вы еще хоть немного примете во внимание симпатию,
которую я питаю к вам, то вряд ли я могу сомневаться в том, что вы с
радостью последуете призыву, обращенному к вам столь высоким и благосклонным
собранием. В ожидании ответа, с неизменными дружескими чувствами,
преданный вам Брагадино.
Приписка: Немедленно по получении вашего ответа я с удовольствием выдам
на банкирский дом Валори в Мантуе вексель на сумму в двести лир в покрытие
ваших дорожных расходов.
Вышеподписавшийся".

Казанова давно уже дочитал письмо до конца, но все еще держал перед
собой листок, чтобы никто не заметил мертвенной бледности его исказившегося
лица. Между тем обед продолжался, как всегда сопровождаемый стуком тарелок и
звоном бокалов, но никто не произносил ни слова. Наконец Амалия робко
проговорила:
- Кушанье стынет, шевалье, не желаете ли сесть к столу?
- Благодарствую, - ответил Казанова и повернулся к присутствующим
лицом, которому он успел придать спокойное выражение лишь благодаря своему
необыкновенному умению притворяться. - Я получил из Венеции превосходные
известия и должен тотчас же отослать ответ. Поэтому прошу меня извинить и
позволить мне удалиться к себе.
- Как вам будет угодно, шевалье, - сказал Оливо. - Но не забудьте, что
через час начнется игра.
Очутившись в своей комнате, Казанова упал на стул, весь обливаясь
холодным потом; его бил озноб, и к самому горлу подступала тошнота, которая,
казалось, сейчас его задушит. Он не мог сразу собраться с мыслями и прилагал
все свои силы к тому, чтобы удержаться - от чего, он и сам не знал. Ибо
здесь в доме ведь не было никого, на ком можно было бы сорвать свой
неистовый гнев, а смутную мысль, что Марколина каким-то образом причастна к
выпавшему на его долю неописуемому унижению, он все же нашел в себе силу
признать несуразной. Едва он немного опомнился, как сразу подумал о мщении
этим негодяям, которым кажется, что им удастся его нанять, сделать из него
полицейского шпиона. Он проберется в Венецию переодетым и какой-нибудь
хитростью изведет всех этих злодеев или хотя бы одного из них - того, кому
принадлежит весь этот гнусный замысел. Уж не сам ли это Брагадино? Почему бы
нет? Старик, настолько бесстыдный, что посмел написать такое письмо
Казанове, настолько слабоумный, что счел Казанову - Казанову, которого ведь
когда-то знал! - годным для роли шпиона. О, в том-то и дело, что он теперь
не знает Казановы! Никто его теперь не знает, ни в Венеции, ни где бы то ни